Никита Черненко - Надгробие для живых [litres самиздат]

– Ты поджечь пробовал? – я открутил крышку и заглянул внутрь. Внутри пересыпался чёрный порошок.

– Нет! Вдруг ещё руки оторвало бы. Ну, так что, берёшь?

– Беру, – я глубоко вздохнул. – Только на кой тебе это жало сдалось? Приход от яда поймать пытаешься?

– А можно? Я вообще хотел амулет сделать, а сам яд в еду добавлять, чтобы иммунитет выработать!

– Чего? Впрочем, не хочу знать. Удачи.

Я хотел было ему сказать, что пятихвост его скорее загрызёт, нежели отравит, но предпочёл молчать, чтобы вдруг цену не задрал. Только бы в следующий раз не потребовал щит роевика, чтобы крошить его в еду и вырабатывать иммунитет от ударов.

Спрятав порох в рюкзак, я пошёл в лазарет за повязкой и мазью из бритволиста. Если ухитриться перемолоть траву в кашу, то такая мазь будет иметь охлаждающий эффект и снимет боль. Склянку с ней обычно дают на выход, но в этот раз мы всё потратили: Кас подвернул ногу, пока пытался не выпустить прыгуна из западни. Да и сейчас, когда я зашёл, врач сразу обратил внимание на ногу и без лишних слов вытащил всё нужное. Обычное дело, когда люди приходят с полей с небольшими ушибами и прочим. Не задерживаясь, я ушёл в гильдию, но там не было ни Каса, ни расписания, да и вообще никого, поэтому я вспомнил про управление порядком, где и держали всех, кто этот порядок нарушал. Меня вполне могли не пустить туда, так как в перечне уважительных причин нет чего-то вроде «мне только одним глазком». Конечно, можно дождаться обеда и принести его, но, если честно, не настолько мне сдались эти рассказы, чтобы еду туда-сюда таскать.

Быстрые равнинные ветра приносили с собой облака, которыми вскоре покрылся весь небосклон, на улице немного потемнело, а по куполу, как на водной глади, пошли маленькие волны от первых падающих снежинок. Их становилось всё больше с каждой секундой, отчётливо слышалось, как нарастает напряжение от порывистого ветра, из-за чего появлялось желание закутаться в одежду. Небо всё темнело и темнело до тех пор, пока на улице не включили фонари. Вот тебе и первый день лета… Здание управления порядком почти врезалось мне в лоб, я вошёл и сразу взглянул на пост, в надежде на то, что он пустует.

– Чёрт… Извините, а можно мне пройти к заключённому?

Суховатая женщина лет сорока в строгой одежде сложила очки в почти рассыпавшийся от времени футляр, закрыла какую-то книгу и подняла на меня глаза с таким выражением, что я сразу понял, насколько этот диалог будет тяжёлым.

– Без причины не пущу, раньше думать надо было, – от её голоса ещё больше хотелось бросить свою затею и забиться под кровать.

– Ну… меня с кухни прислали. Спросить насчёт меню.

– Уже приходил один.

– Так я на ужин! – кажется, скорость, с которой я придумывал отговорки, заставляли её довериться.

– Вот будет ужин тогда и приходи!

– Когда ужин будет, я в другом месте помогать буду, и посылать будет некогда. На кухне ведь завал начинается. Из-за вас голодным останется!

– Ой… куртку оставляй здесь. Но больше никого не пущу, передай!

– Непременно, – сказал я, а сам подумал, что что-то быстро она сдалась, почти без сопротивления. Может, устала. Я снял с себя верхнюю одежду, подождал, пока эта псевдовахтёрша откроет дверь и пулей спустился к камерам.

– Сэм! Сэм-Сэм-Сэм! – первой встретила меня совсем другая, но ожидаемая физиономия. – Сэм! Ты когда вернулся?

– Вчера вечером. А ты, Сара, когда вернулась? – я непроизвольно заулыбался, отчего девушка чуть сконфузилась.

– Я уже неделю тут. И взяла-то всего ничего! Там такая пуговица была красивая, ты бы и сам её украл! Сэм, а может, замолвишь за меня?

– Прости, но мой лимит доверия на сегодня уже расписан до предела. Позже, дорогуша.

– Прекрати меня так называть!

– Кстати, а отец чего тебя не вытащит?

– Он не хочет… сказал, что я должна сама отвечать за свои поступки.

Сара казалась мне красивой. Овальное, слегка бледное лицо утопало в пышных, чуть растрёпанных рыжих волосах, которые ей очень шли. У неё были большие зелёные глаза, которые она забавно выпучивала, миниатюрный ротик, который ей как-то сбавлял пару лет на вид, и почти неприметный румянец на щеках. В повседневное время мы особо не общались, но стоило ей вляпаться, как оказывалось, что я её лучший друг и вообще, одногодки должны спасать друг друга. А ведь я даже не был уверен, что мы с ней родились в один год.

– Ладно, Сар, я не к тебе приходил. Но рад был поболтать.

– А-а, так и ты к этому…

Всё же моё чутьё не подвело. Это правда был ночной посетитель, но только сейчас он выглядел чуть меньше, будто скукожился.