Филип Дик - Симулякры [litres]

– Ты должен понять, что работа на небольшом предприятии выглядит совсем по-иному, чем работа в картеле, – сказал он Винсу. – Эта анонимность, эта безликая бюрократия…

– Тише! – перебил его Винс. – Еще один бюллетень.

Он снова прибавил громкости.

«…Исполнение его обязанностей на время болезни возложено на вице-президента. Иные перемены будут сделаны позже. Тем временем состояние Руди Кальбфляйша…»

– Много времени нам, пожалуй, не дадут, – сказал Винс, хмурясь и нервно покусывая нижнюю губу.

– Мы сумеем справиться с этим заданием, – ответил Чик.

Он совсем не волновался. Мори знает, что делать. И своего он не упустит, особенно теперь, когда ему дали шанс.

Неудача сейчас, когда предстоят такие перемены, просто немыслима. Ни для кого из них.

Боже, представить только – он начал беспокоиться об этом!

Сидя в огромном кресле с голубой обивкой, рейхсмаршал думал над предложением Николь. Сама она, потягивая остывший чай, молча ждала. Они находились в Гостиной с лотосами.

– То, о чем вы просите, – сказал наконец Геринг, – это не что иное, как нарушение нашей присяги Адольфу Гитлеру. Похоже, вы до конца так и не поняли принцип фюрерства, принцип «культа вождя». Если не возражаете, я постараюсь объяснить его вам. К примеру, представьте себе корабль, на котором…

– Мне не нужны лекции, – оборвала его Николь. – Мне нужно решение. Или вы не в состоянии принять его? Неужели вы потеряли способность решать?

– Но сделав это, мы станем ничуть не лучше участников июльского заговора, – сказал Геринг. – Фактически нам придется подбросить бомбу точно так же, как это сделали они или, вернее, еще сделают, что бы это ни значило. – Он устало потер лоб. – Я нахожу это в высшей степени трудным. К чему такая поспешность?

– Потому что я хочу, чтобы все пришло в порядок.

Геринг тяжело вздохнул:

– Вы знаете, у нас в нацистской Германии самой большой ошибкой стала неспособность направить в нужное русло таланты женщин. По сути, их роль в жизни сводилась только к спальне и кухне. Они оказались не востребованы ни в военном деле, ни в сфере управления или производства, ни в аппарате партии. Наблюдая за вами, я теперь понимаю, какую ужасную ошибку мы допустили.

– Если вы не примете решение в ближайшие шесть часов, – сказала Николь, – я прикажу вернуть вас в эру Варварства, и любое соглашение между нами… – Она сделала резкий жест рукой, и у Геринга возникло предчувствие конца.

– Я просто не располагаю полномочиями… – начал он.

– Послушайте! – Николь резко наклонилась к нему. – Вам бы лучше ими располагать!.. О чем, интересно, вы думали… какие мысли возникли у вас, когда вы увидели свой раздувшийся труп в тюремной камере в Нюрнберге? У вас есть выбор: или это, или взять на себя полномочия, чтобы вести со мной переговоры. – Она откинулась на спинку кресла и отпила из чашки уже окончательно остывшего чая.

– Я… – хрипло сказал Геринг, – еще подумаю над этим. Дайте мне еще несколько часов. Благодарю вас за возможность совершить путешествие во времени. Лично я ничего не имею против евреев. Мне бы очень хотелось…

– Вот и захотите! – Николь поднялась.

Рейхсмаршал остался сидеть, погрузившись в тяжелые размышления. По всей вероятности, он даже не заметил, что Николь встала. Она удалилась из гостиной, оставив немца в полном одиночестве.

«До чего же мерзкий и презренный тип! – подумала она. – Развращен властью, потерял всякую способность к инициативе!.. Стоит ли удивляться, что они проиграли войну. Подумать только, в Первую мировую войну он был доблестным летчиком-асом! Он был одним из участников знаменитого Воздушного цирка Рихтгофена [21] Неофициальное название истребительного полка, укомплектованного лучшими немецкими асами, под командованием ротмистра Манфреда фон Рихтгофена. ( Прим. перев .) и летал на крохотном аэроплане, сооруженном из дерева и проволоки. Трудно поверить, что это один и тот же человек…»

Через окно Белого дома она увидела толпу за воротами. Эти зеваки собрались здесь из-за «болезни» Руди. Николь улыбнулась. Добровольная стража у ворот, этакий почетный караул! Отныне они будут торчать здесь круглые сутки, будто в очереди за билетами на турнир мировой серии, пока Кальбфляйш не «отправится на тот свет». А затем безмолвно разойдутся. Одному богу известно, почему приходят сюда эти люди. Неужели им просто больше нечем заняться? Она уже много раз задавалась этим вопросом. Интересно, это одни и те же люди? Над этим стоило бы подумать…