Сергей Жемайтис - Остров забытых роботов (сборник)

Наташа схватила пробирку, сунула ее в карман и стала торопливо записывать в своем блокноте. Записав, вырвала листок, свернула его трубочкой, вложила в пробирку и заткнула ее ватой, которую протянул ей Алеша.

— Ну что вы! — нетерпеливо сказал учитель, шевеля перепачканными в земле пальцами. — Скорей!

Алеша уронил пробирки на землю и торопливо собирал их. Наташа подхватила одну из них и подала учителю.

— Просили тебя! — проворчал Алеша. — Не лезь, я сам буду писать.

— Глубина три сантиметра! — продолжал учитель, протягивая пробирку.

Волнение, с которым работал учитель, передалось и Алеше с Наташей. Оба понимали, что произошло что-то необыкновенно важное. Пробирки с этикетками Наташа осторожно клала рядом на край соседней грядки, где рос лен.

— Смотри, — шепнул Алеша. — Лен как лен, а помидоры… Что это они так вымахали?

— Не знаю, но помидоры — это еще ерунда. Ты посмотри на мою кукурузу!

— Кукуруза как кукуруза, — возразил он с явной целью уколоть Наташу. — Вон у речки бригада дяди Кондрата вырастила кукурузу так кукурузу — три метра!

— Чудак рыбак, то промышленная кукуруза, растет на влажной азотистой почве, а моя опытная, засушливая. И только за последние сутки она выросла на пятьдесят три сантиметра!

— Врешь все, наверное! — сказал Алеша.

— Посмотри сам, вот запись, — она открыла блокнот. — Вчера она была сорок один и две десятых сантиметра, а сегодня девяносто четыре и пять.

— Везет же людям!..

У Наташи сверкнули глаза.

— А мне не нужно этого везенья. У меня весь опыт погибает. Почему она, противная, вдруг взялась расти! Ну почему, Павел Николаевич?

Учитель посмотрел на девочку невидящими глазами, протянул ей и Алеше новую пробирку и стал углублять складным метром ямку у корней помидоров. Затем тщательно измерил глубину, осторожно со дна ямки взял концом метра немного земли и высыпал в пробирку.

— Пожалуй, довольно? Пятнадцать проб через два сантиметра, — спросил он ребят и, не дожидаясь ответа, поднялся и запел:

Трум-бум-бум! Трум-бум-бум!

На обратном пути он шел очень осторожно, придерживая в карманах драгоценные пробирки. С такой же осторожностью шли за ним Алеша с Наташей, с тревогой поглядывая на карманы учителя.

Поравнявшись со своей кукурузой, девочка не выдержала:

— Павел Николаевич, посмотрите, что с ней делается? Почему она так растет? Неужели кто-нибудь ее поливает? Ведь я должна вывести засухоустойчивый сорт.

— Да, твоя кукуруза не похожа на изнывающую от жажды. Неужели и сюда попала моя культура? Но каким путем? — Он смерил на глаз расстояние до своих томатов. — Отсюда добрых сто метров. Но не будем вешать нос. Чем больше таких загадок, тем веселее жить на свете!

— Это конечно, — согласился Алеша, стараясь не отставать. — Я вот тоже сегодня решил заняться одним вопросом…

— Чем же это?

— Хочу открыть, почему движутся усики у вьюнка.

Наташа прыснула:

— Вот еще новости!

— Нет, это великолепная идея! — сказал учитель. — В самом деле, что управляет усиками вьюнка, винограда, тыквы, листьями мимозы, ресничками росянки? Да и еще есть множество растений, у которых движутся листья, усики, цветки. И ведь что интересно: у растений нет ничего похожего на нервы, которые управляют всеми движениями у животных и человека.

Алеша толкнул Наташу в бок.

— Вот это понимаю — проблема, а то кукуруза какая-то!

Наташа обиделась.

За живой изгородью, которая отделяла школьный двор от юннатского участка, белел небольшой домик на красных кирпичных столбах. Домик на курьих ножках, прозвали его ребята. Здесь жил Павел Николаевич Уткин — учитель биологии. В домике было две комнаты: одна, большая, служила лабораторией и гостиной, вторая, поменьше, была спальней, столовой, кухней и прихожей. Двери выходили на школьный двор, но ими Павел Николаевич пользовался довольно редко. Вторым выходом и входом служило окно, выходившее на пришкольный участок. У этого окна всегда стояла лестница-стремянка, так как от земли до окна было довольно высоко. Учитель жил один, но каждый, кто впервые попадал в его жилище, бывал приятно удивлен, ступив через порог первой комнатки. Здесь царил образцовый порядок. На полке сверкали начищенные кастрюли, на полу ни соринки, постель с белоснежной подушкой, полки во всю стену с множеством книг, стоявших в строгом порядке, — все это говорило о человеке необыкновенно аккуратном. Но стоило перешагнуть порог второй комнаты, и впечатление менялось. Казалось, тут живет кто-то другой, а не любящий строгий порядок Павел Николаевич. По комнате можно было пройти, только следуя за учителем между стульями, заваленными раскрытыми книгами, банками с землей, пробирками, штативами, стоявшими прямо на полу, ящиками, горшками со всевозможными растениями. Все подоконники также были заставлены растениями и штативами с пробирками. Но верхом «беспорядка» для непосвященного был стол. Однако стоило приглядеться, как уверенно ходит Павел Николаевич среди этого множества беспорядочно расставленных вещей, как, почти не глядя, берет он то книгу, то блокнот, то пробирку с мутной или бесцветной жидкостью, это впечатление беспорядка исчезало.