Гораций Голд - Золото

— Золото — это не все…

Нет, не с того надо было начать.

— Мы работаем на человечество, а не ради выгоды…

Слишком самодовольно, и все это вокруг да около, вместо того, чтобы сразу перейти к сути.

— Послушайте, Бентон, — Уолш схватил его крепкое плечо, — я оказался в такой ситуации, когда не смогу больше работать один, и мне требуется помощь. Человек, который отлично понимает, что я делаю. Я сказал вам, что делаю золото, и это правда. Но еще важнее то, что мы делаем это золото только ради денег на расходы — чтобы осуществить по-настоящему важную работу. Оно нужно вовсе не для того, чтобы сделать нас богатыми. Это не удовлетворило бы меня, и я надеюсь, что и вас тоже. Вы еще не знаете, как это тяжко и трудно, лелеять мечты, которые вы тайно носите в себе долгие годы.

Уолш почувствовал легкое головокружение и, отпустив плечо Бентона, сел.

— Вы понимаете, что такое деньги? О, вы вероятно вспомнили известное экономическое определение — средство обмена. Это верно, но для чего? Когда-то любые продукты обмена производились сами собой, не требуя особого внимания от владельца. У вас были овцы, у меня были коровы. Мне надоела говядина и захотелось баранины, а вам как раз нужна была говядина, таким образом, мы менялись. Если мы хотели овощи, их нам мог дать кто-то другой, кому повезло вырастить их на своей земле. Мы имели каждый свое натуральное хозяйство и обменивались меж собой. Но потребности росли, появлялись новые предметы роскоши, такие как луки и стрелы, острые металлические ножи и так далее. Совершенно очевидно, что мы не могли таскать наши натуральные запасы от одного места к другому. Возникли различные обменные средства — пластинки железа, меди, ожерелья из раковин, бусы из красивых камней, золото и серебро.

Тысячи поколений мы покупали все, от продовольствия до обстановки для зданий, нами же построенных, и все это постепенно развивалось. Пока, наконец, не были изобретены машины. Потребности начали увеличиваться стремительно. Но я могу делать только что-то одно, а остальное должен приобретать у других, и все из нас находятся в таком положении. На каждую вещь необходимо потратить не меньше энергии, чем требуется для того, чтобы вырастить целое поле пшеницы. Множество энергии для того, чтобы сделать одежду, сделать то, это, осветить и согреть квартиру, в которой я живу, ну, а кому-то нужно согреть целый дом — но ведь еще приходится на кого-то работать.

Все представляет собой энергию, и эту энергию покупают за золото, за деньги. Если бы я мог произвести достаточно золота, мы могли бы зажить припеваючи. Только представьте — как короли! С нашей-то возможностью производить этот ресурс — золото, на которое можно купить все, что хочешь. Но когда золота становится больше, чем той энергии, которую мы могли бы приобрести, золото начнет обесцениваться. Вероятно, его можно будет заменить другим драгоценным металлом, еще более редким, и все так или иначе вернется к прежнему, и мы снова будем обеспечены не более, чем прежде, за исключением того факта, что все золотые сбережения будут обесценены.

— Так вот, — тяжело вздохнул он, пристально смотря в пытливые глаза Бентона. — Предположим, что я смог бы сделать доступным такое количество энергии, что она будет стоить невероятно дешево. И что тогда будет? Истинное решение экономической проблемы. Если огромное количество энергии станет доступным всем людям, а не только избранным, вы сможете производить и делать все что угодно, и настолько дешево, что на всей земле не найдется ни одной вещи, за которую пришлось бы платить больше ее действительной стоимости.

БЕНТОН сидел спокойно, погрузившись в мысли и поглаживая поверхность машины, с которой можно было бы осмелиться решить мировую проблему.

— Вы сделали бы энергию средством обмена? — спросил он.

— Нет, нет. К черту средства обмена. Покончить с золотом, с капиталом, с покупательской способностью. Я сделал бы продукцию настолько дешевой, что ничего не потребуется, чтобы платить за нее. Ничего не потребуется, кроме того, чтобы раздавать товары всем и каждому, а для этого не нужно даже правительства.

— Коммунизм! — выпалил Бентон.

— Вы можете называть это коммунизмом, если вам так хочется. Или можете назвать это торжеством демократии, единственной совершенной демократии, которую знал когда-либо мир. Каждый человек, обладающий правом на такое огромное количество энергии, как и его сосед, и каждый может использовать ее по собственному желанию, в любых количествах, вместо того, чтобы всю жизнь положить только за то, чтобы получить лишь жалкую часть от того количества, на которое он имеет право.