Гораций Голд - Аватара

ОН НАЦАРАПАЛ формулу на клочке бумаги и показал ее Дэвиду, который без интереса взглянул на нее.

— Было высказано предположение, что белки, по крайней мере, в значительной степени состоят из этих циклических соединений. Такова была теория дикетопиперазинов. Третьей теорией, которой я следовал, была «пептидная связь» Эмиля Фишера [3] Эмиль Фишер (1852–1919) — Немецкий химик, лауреат Нобелевской премии по химии 1902 года. . Дипептид представляет собой соединение с открытой цепью и амид альфа-аминогруппы, в образовании которого вместо аммиака занимает аминогруппа другой альфа-аминоацидной молекулы. Простейшим дипептидом является глицилглицин: NH2CH2CONHCH2COOH. Трипептид будет иметь три альфа-амино, которые могут быть одинаковыми или разными, одинаково расположенными. У полипептида будет множество единиц. Когда дикетопиперазин гидролизуется кислотой, получается дипептид-глицил-глицин. Когда сложный эфир глицил-глицина обрабатывают альфа-бромпропионил-хлоридом, продукт представляет собой сложный эфир альфа-бромпропионилглицилглицина. При обработке этого соединения аммиаком и последующем омылении образуется аланилглицин. Этот процесс может быть продолжен, в результате чего образуются более длинные цепи с различными амино-аддитивными единицами. Конечным достижением Фишера в этом направлении был синтез пептида с восемнадцатью аминокислотными радикалами, то есть октодекапептида. Его соединением стал лейцилтриглициллейцил-локтаглицилглицин, молекулярная масса которого составляет 1213. Хотя это соединение далеко даже не приближается к нормальной молекуле белка, оно демонстрирует определенные характеристики протеина. Он осаждается фосфорно-вольфрамовой кислотой, дает биуретовую реакцию, подвергается гидролизу с помощью сока поджелудочной железы, и так далее. Но молекулярный вес слишком мал…

— Я открыл метод связывания еще большего количества аминокислот, чем Фишер, и таким образом, наконец, достиг белка, объединив полученное Фишером соединение с рядом пиррольных колец и дикетопиперазинов, и пропустил через смесь полтора миллиона вольт, чтобы обеспечить достаточную внешнюю энергию для перестройки этой смеси в сложную протеиновую структуру. Поскольку рацион жиров, углеводов, минералов и белков стал уже известен, сочетание этих веществ представляло собой простую лабораторную процедуру. Как результат, получилась совершенная протоплазма, материал жизни, из которого можно синтезировать все части тела. В эту частицу протоплазмы я послал свой заряд электричества, обеспечивающий удержание избытка энергии. И у меня получилась жизнь.

Некоторое время они молчали. Дэвид нервно теребил соломинкой, которую ему удалось вытащить из набивки.

— Химикаты и электричество, должно быть, стоили дорого, — заметил он, наконец.

— Так бы и было, если бы я за них платил. Я пользовался услугами института.

— И нет никакого способа получить деньги?

Эрл печально покачал головой.

— Позвольте мне верно изложить факты, — осторожно сказал Дэвид. — Вы можете создать любое количество мужчин и женщин таких же совершенных, умственно и физически, как я.

— Даже более совершенных, — поправил доктор Эрл.

Дэвид некоторое время молчал, задумчиво поджав губы и сощурившись, обдумывая уточнение доктора Эрла. Очевидно, оно ему не понравилось. Он сел полубоком.

— Я достану вам деньги, — заявил он. — Только я настаиваю на том, чтобы сделать все по-своему, и когда вы будете готовы производить других, подобных мне, я хочу иметь в этом деле равные с вами права.

Доктор Эрл обдумал это последнее заявление.

— Почему? — спросил он.

С того момента как он попросил Дэвида стать его помощником, казалось, не было никакой логической причины для такого требования. Но Дэвид снова откинулся на спинку, закрыв глаза, и отказался объяснять.

Жить в жалком, унылом пансионате без Дэвида было необычайно одиноко. Не то чтобы Дэвид когда-либо был особенно хорошей компанией — он, по сути, с первых дней демонстрировал сильную склонность к самолюбованию, угрюмости, молчаливости. Доктор Эрл часто подозревал его в нескрываемом презрении к низкому интеллекту своего создателя.

Обычно он оставлял без ответа большинство робких попыток доктора завязать беседу, а через нее и откровенный разговор, оставляя смущенного доктора неловко умолкать, не обращая на себя внимания.

Кроме того, он никогда не пытался пойти навстречу и не принимал любезного предложения Эрла узнать что-нибудь о мире, предпочитая вместо этого изучать социологию, точные науки и философию, в то время как усталый, расстроенный старый доктор изо всех сил старался выполнить свои обязательства, сходя с ума в поисках финансовой помощи. И не высказывал ни малейшего сочувствия, когда Эрл встречал отказ.