Кларк Смит - Заря раздора

― Смотри ― он избил меня за провал. Я собиралась обмануть тебя ― ты был прав. Но он слишком часто бьёт меня… мы убьём его… и убежим в будущее...

Она выпалила всё это, задыхаясь. Это могло быть частью обмана, но страстная выразительность её голоса, дрожь её тела, настойчивость её объятий — всё это убедило Кинга. Там, где он раньше ощущал обдуманное коварство, теперь чувствовалось, что это примитивное существо раскрылось без утайки.

Её ярость на мгновение ужаснула его. Чистый первобытный гнев, жажда убийства: та же свирепость, которую описывала Ания, новое настроение, чуждое этому идиллическому миру до того момента, пока Юрт слишком глубоко не углубился в учёность, а гордость сделала его алчным и жадным.

Эта женщина, испорченная заразительным гневом Юрта, вынесла приговор человеку, который был корнем раздора. Кинг всё больше и больше принимал необходимость убийства Юрта. Он понимал, что тоже поддался тем убийственным колебаниям, с помощью которых Юрт создавал налётчиков и убийц из своих когда-то добродушных последователей, но это больше не возмущало его.

Фоума прочитала его мысли и свернулась в его руках.

― Мы будем счастливы в будущем, ― томно вздохнула она…

В последующие дни Кинг наблюдал, как войско Юрта тренируется во дворе: пятьдесят мужчин, упражнялись в защите и нападении с недавно изобретённым оружием, выглядевшим как помесь косы и пики. Затем они выступили в поход, и Кинг видел краснеющее на небе зарево от горящих деревень. Потом появились пленники ― столица росла вместе с этими новыми пополнениями и предместья Джаггара распространились за пределы первоначальных стен.

Поначалу местные жители были озадачены. Некоторые пытались разделить ношу, которую несли вновь прибывшие, другие гостеприимно предлагали новым пленникам чаши с вином, но вскоре они научились избегать подобных непатриотичных жестов. Ещё до того, как Кинг стал пленником, проведя в заключении много недель, уроженцы Джаггара швыряли камни и грозили кулаками, глумясь над узниками.

Внизу на улицах Кинг увидел модифицированные телепатические диски. Больше не было никаких связующих проводов, и теперь их носили только рабы. Это было значительным улучшением, поскольку с ордами чужеземцев, пригоняемых в город постоянно растущим войском Юрта, надсмотрщики не могли использовать старую систему коммуникации.

Кинг, освобождённый от мучений, поскольку Юрт был слишком занят войной, выжидал своего часа. Посещения Фоумы убедили его, что она действительно сильно обиделась на Юрта, бросившего её ради прекрасной пленницы. От неё он выучил язык и спрашивал стражников об Ании, но безрезультатно. Однако как-то раз он мельком увидел её в коридоре и был уверен, что она тоже видела его.

Однажды поздно ночью дверь зала отворилась и внутрь скользнула Фоума, тихо позвякивая ножными браслетами и шелестя шёлком. Когда она схватила его за плечо, её рука дрожала.

― Джон-кинг, я выяснила… это находится в главной лаборатории… под замком… у Юрта есть ключ...

Кинг привлёк её ближе, ощущая неистовое биение сердца и тепло её губ, когда она поцеловала его в ответ, но Фоума отстранилась со словами:

― На этот раз всё будет по-другому. Я сказала ему, насколько ты упрям. Поэтому тебя подвергнут невероятным пыткам. Ты должен бежать. Сегодня ночью — когда он вернётся после работы над резонатором, который разжигает в людях жажду сражения.

― Достань этот ключ, и я возьму тебя с собой! ― он решил, что хоть и жаждал увидеть Анию, но не мог оставить Фоуму на растерзание Юрту. ― Но стража?

― У нас появился ещё один новый обычай, ― пояснила она. ― Давать-дар-чтобы-отвернуться-от-обязанностей.

― Мы называем это короче, ― ответил Кинг.

Во время своего заточения Кинг ощущал воздействие генератора колебаний войны. Слабое отвратительное гудение вызывало ненависть уже после первого часа, но, несомненно, была ещё и некая надзвуковая пульсация, пробуждавшая боевую ярость. Его единственной надеждой было то, что Юрту, видимо, был необходим этот вибрационный раздражитель, чтобы довести своих людей до нужного градуса патриотизма. Поэтому оставалась надежда разрушить машину, адские импульсы которой отравили целую расу, запустив цикл убийств и уничтожения всего мирного, задолго до того как поколение двадцатого века могло быть доведено до исступления несколькими газетными заголовками.

Пока он размышлял над этим, началось зловещее гудение. Он поднялся и стал расхаживать по комнате; его челюсти сжались, глаза сузились и, за неимением чего-то более определённого, он проклинал Фоуму за то, что она так долго занимается своими приготовлениями. Он колотил в дверь и обзывал стражников. Они отвечали ему такой же неприязнью. Один из них заявил: