Вернор Виндж - «Подлинные имена» и выход за пределы киберпространства [сборник litres]

А как быть с PGP, зашифрованными телефонами и прочими криптоинструментами в руках террористов, педофилов и остальных «всадников»? Ведь PGP как раз широко пропагандируется в целях защиты конфиденциальности. Насильники, мафиози, отмыватели денег, сочувствующие палестинцам, контрабандисты ядерных материалов и другие негодяи (или герои, в зависимости от мировоззрения), несомненно, думают о том, как обеспечить безопасность своих коммуникаций. И некоторые виды терроризма с каждым днем становятся все доступнее, поскольку коммуникационные технологии способствуют созданию все более рассредоточенных организаций.

Ну и что из того? В конце концов, преступники и конспираторы всегда орудовали за закрытыми дверями, зашторенными окнами, переговариваясь шепотом в общественных местах и вообще всячески обеспечивая себе секретность. Однако Конституция не запрещает занавешивать окна, не требует вести запись разговоров и передавать запасные ключи властям на «сохранение». До ареста или суда мы не можем знать, кто преступник, а кто законопослушный гражданин, поэтому запреты на защиту приватности под предлогом «ловли преступников» – полнейший идиотизм.

Тем не менее попадание шифрования к злодеям несомненно приплетут (вместе с особо шокирующими преступлениями) в качестве аргумента в пользу ограничения криптографии. Как сказал один остряк, «Национальная безопасность – пароль администратора Конституции».

В криптоанархии есть неприглядные стороны, никто с этим не спорит. Все технологические и экономические революции сопровождались смещением и пересмотром порядков. Криптоанархия – не исключение, начиная от относительных мелочей, вроде фиксации цен и инсайдерской торговли, до более серьезных вещей, таких как экономический шпионаж, и до уж совсем мрачных дел на анонимных рынках для убийств. Но давайте не будем забывать о том, что государства-нации за одно лишь текущее столетие истребили более ста миллионов человек: Мао, Сталин, Гитлер и Пол Пот, как самые экстремальные примеры. Не могу себе представить, чтобы уровень убийств по цифровому заказу хотя бы близко приближался к варварству государств. (Впрочем, трудно сказать наверняка. Просто я считаю, что у нас мало выбора, принимать криптоанархию или нет, так что предпочитаю не зацикливаться на негативе.)

Очень уж сомнительно, что риски анонимных рынков и уклонения от налогов оправдывают повсеместное подавление средств коммуникации и шифрования. Люди убивали друг друга испокон веков, и правительства никоим образом тому не препятствовали (скорее, наоборот, о чем свидетельствует история). Кроме того, существуют различные меры для уменьшения риска криптографической анархии, затрагивающей личную безопасность. Кровное родство, скорее всего, приобретет еще большее значение, как уже давно происходит в странах Азии и Ближнего Востока. Этому также поспособствует привлечение частных охранных агентств.

Правительства боятся подпускать граждан к надежному, непробиваемому шифрованию. Власть имущие сознают, что эти технологии подрывают их полномочия, и предпринимают всяческие попытки ограничить применение мощной криптографии. В США известны несколько широко освещаемых решений, включая чип Clipper, закон о прослушивании телефонных разговоров и предложения о «добровольном» депонировании криптографических ключей. Карл Эллисон назвал эти схемы «ПДК»: «правительственный доступ к ключам». Добровольными эти меры вряд ли останутся надолго.

Шифропанки и другие надеются, что эти попытки в конечном итоге провалятся. Технология выпустила джинна из бутылки. Криптоанархия освобождает человека от принуждения со стороны физических соседей, которые не могут знать, кто он в Сети и чем занимается. С точки зрения либертарианцев, надежное шифрование предлагает способ оградиться от правительства.

Электронные банки и наличность, вероятнее всего, станут главной мишенью законодательных мер по сдерживанию криптоанархии и цифровой экономики. Цифровым деньгам вряд ли дадут беспрепятственно распространиться. И все же, как упоминалось ранее, результаты криптоанархии становятся заметны при существовании уже при нескольких источниках непрослеживаемой электронной валюты.

Предложения по ограничению доступа к непробиваемому шифрованию сильно напоминают «войну с наркотиками». Как заметил Уит Диффи, один из изобретателей криптографии с открытым ключом, война с наркотиками эффективно принудила корпорации взять на себя роль наркостражей. Под угрозой потери государственного бизнеса и конфискации корпоративных активов (фур, барж, складов), если там обнаружат наркотики, корпорации стали проводить выборочные обыски в столах сотрудников, брать пробы мочи и размещать плакаты «Просто скажи нет» в кафетериях и на рабочих местах. Отсюда и расчет на поддержку корпораций в «войне с шифром», которым придется принять политику «депонирования ключа». (Должны же корпорации сговариваться между собой, соглашаться насчет установления цен, вступать в заговоры, чтобы нарушать притесняющие их законы… так что власти хотят иметь доступ к их секретным переговорам.)