Александр Афанасьев - Спасти СССР. Часть 2 [СИ]

— Владимир Васильевич, речь не про вас. Я не сомневаюсь, что вы лично твердо стоите на позициях Богдана Хмельницкого и готов вас поддерживать в этом. А про товарища Кравчука мы слышали, и хотели бы ему предложить в Москву, на переподготовку. Товарищ грамотный, говорить умеет.

Зашлем послом куда-нибудь, и пусть работает. В ту же Канаду вместо Яковлева.

Щербицкий расстроился

— Не обижайтесь, Михаил Сергеевич, но… готовим человека, а вы его в Москву. И с кем работать?

— Ну, хорошим товарищам надо давать расти. А мы вам денег на Киев подкинем. Вон, на левом берегу какие стройки, надо о метро сейчас уже думать.

— Это да…

— Михаил Сергеевич. А насчет частной инициативы, что вы говорили… у нас много колхозов-миллионеров, там на селе теперь агрогородки настоящие. У них ресурсы есть, они и кирпичный завод и швейное могут

— И всецело их поддержите. Пусть работают. Можно не только швейку, по идее любое кустарное производство, которое им по силам…

— Но так у них основной доход будет не от сельского хозяйства!

— Ну и что?

— Владимир Васильевич, люди бегут в город, учатся в городе и не возвращаются. Это по-вашему нормально?

— Да нет, конечно.

— В городах жилья до сих пор не хватает, мы строим как можем — а на селе жилье пустует. Молодому специалисту колхоз готов в первый же год поставить дом с хозяйством. Квартиру выделить — а люди не едут. Как заинтересовать? Только возможностями. Пусть ставят небольшой заводик и работают как в городе. Потом может и большой вырастет.

— А как иначе то? Словами сейчас не заманишь, не тридцатые годы.

Щербицкий кивнул

— Так оно. Люди сейчас выгоды ищут.

— И мы их не переделаем, по крайней мере, сразу. Да и… само по себе село поднимать надо. Слишком много оно вынесло, слишком много людей уехало, слишком много долгов мы перед ним наделали…

Щербицкий снова покивал

— Ваша правда.

— И это у вас на Украине еще благополучно. Посмотрели бы… Владимирская, Ивановская, Тульская области…

— А насчет торговли колхозной?

— Тоже всемерно поддержите. Ни для кого не секрет, что советская торговля глубоко поражена гнилью воровства, ОБХСС не справляется, не успевает за руку ловить. Пусть будет прямая торговля, от крестьян сразу в город. Это лучше чем пустые прилавки.

— А планы?

— Планы надо выполнять, конечно. Но есть и сверхплан. Поверьте, он моментально появится. Когда у людей есть прямой и личный интерес…

— Больше работайте со специализацией. Мы уже сейчас либо сняли, либо заметно смягчили ограничения на частную деятельность на селе. Нет ничего плохого в том, что кто-то будет держать две или три коровы, десяток свиней, птичник. Кроликов.

— А у нас так кулаки опять не получатся?

Я покачал головой

— Вы неправильно понимаете. Кулак — на самом деле это не тот, у кого несколько лошадей, а тот, кто занимался на селе ростовщичеством, давал в долг семена, лошадей, технику до будущего урожая. А так же скупал по заниженным ценам зерно у мелких крестьян и вез в город продавать уже крупными партиями и по другой цене. При Сталине кулаком стали считать просто крупного или даже среднего хозяина, поощряя зависть и грабительские настроения тех, кто не мог и не хотел хозяйствовать. Все это привело к большим перегибам и необоснованному осуждению огромного числа людей, вся вина которых была в том, что они любили и умели работать. Страшный удар сталинских опричников по селу привел к тому, что сейчас мы, имея четверть мирового чернозема, закупаем зерно за границей. Партия категорически осуждает сталинизм и сталинские методы как порочные, искажающие социализм и приводящие к произволу и преступлениям. Настоящих кулаков на селе мы больше не допустим, да им и неоткуда теперь появиться. А настоящих хозяев поддержим. Пора, пора, Владимир Васильевич перечитать Ленина. Он ведь многое видел совсем иначе. Пора перечитать и материалы большевистской партии до 1917 года — и тогда многое виделось иначе, и многое можно почерпнуть и оттуда. Хватит жить в сталинском мире кривых зеркал, в которых простые люди выглядят как чудовища.

Побледневший Щербицкий выдавил

— Я понял, Михаил Сергеевич.

Я посмотрел на часы, потом вопросительно на Щербицкого, потом опять — на часы. Щербицкий забеспокоился

— Что-то не так, Михаил Сергеевич?

Я снова посмотрел на часы

— А вы… на футбол разве не идете, Владимир Васильевич*?