Али Абев - Миссия сдвига на Фа#

– Что же нам делать, Анечка? Я полтора года не занимался делами. Жил ровной деревенской жизнью. Все ходы были расписаны наперёд. Пас в полях овчарок и овец, рубил дрова, таскал воду из колодца, топил печь. И вспоминал свою жизнь. Перепросмотр. Ты же читала Кастанеду?

– Анна кивнула.

– И в какой-то прекрасный зимний день я уснул и оказался сидящим на скамейке в летнем парке города Владимира, где ко мне подсели два существа. Одно назвало себя – Нагвалем Хулианом, а другое – Нагвалем Алексеевым-Станиславским. И завертелось! Тот, кто назвался Хулианом, и есть индеец, который привёл тебя ко мне в сновидение этой ночью. И ещё… Когда я вчера был на экскурсии в храме Святой Софии, потому что у нас, как нельзя кстати, возле Айя-Софии заглохла машина, ко мне подошёл греческий батюшка. Уж откуда он взялся в мечети-музее – а в храме, сейчас, музей, ты же знаешь, – не ведаю! Но в момент нашей встречи он назвал меня Мануилом и прикоснулся рукою к моему солнечному сплетению…

Чего мне только не привиделось после этой встречи! Вся жизнь этого самого Мануила Первого развернулась передо мной в обратной последовательности. И была в этой жизни одна удивительная девушка – двоюродная сестра, дочь Исаака – дядьки будущего басилевса. Звали её Ольгой. Вместе с Мануилом они так же, как мы с тобой этой ночью, занимались техникой полётов во сне. Полёты в сторону Солнца, в сторону Урана и Малой медведицы. Единственное отличие от нас заключается в том, что они не сливались при этом в единое существо.

Последнее, что мне сказал грек, это были его слова о тебе. Знаешь, я как под гипнозом был. Его голос слышу, а передо мной всё картинки идут, идут. Я так и не увидел, куда батюшка делся. Очнулся – стою один в северной части, экскурсия уже давно в южную галерею ушла… Так вот, стою, и только эхо звучит в ушах: «Сегодня ты встретишь Ольгу!»

И вот, сегодня ночью, ты пришла ко мне в сон, а поутру, мы проснулись в одной постели. Да-а! Хорошо ещё, что ты ко мне в номер угодила, а не я к тебе. Не то б играть мне главную роль в фильме «Голый пистолет»!

Константин улыбнулся, потом глубоко вздохнул и продолжил: – Ты спрашиваешь, что я о тебе думаю? Осознаю я или нет? Теперь ты знаешь тоже, что и я. Может мы и впрямь какие-то звёздные близнецы? Две половинки одного существа. Но не с точки зрения продления рода человеческого, мужа и жены, а именно как две части одного космического целого. Ты была в прошлой и остаёшься в этой жизни моей Ведущей, как тебя назвал этот грек. Если, конечно, всё, сказанное им, правда… А, насчёт, переговоров, ты права. Своё свинство признаю.

– Сметана хочет тебя пригласить в Прагу. Пожалуйста, не отказывайся! Если в номере, даже не в твоём, а в моём, стояли камеры, то мне будет очень трудно что-либо объяснить Вацлаву. Муж не поймёт моего внезапного исчезновения и возвращения утром в номер в чужом халате и тапочках. Ну что я ему скажу?

– Скажи прямо, что решила меня использовать в своих целях. Мол, учились в одной школе. Первая любовь и всё такое. Ты же русская? Замуж уже в 90-х за него вышла, что б из немытой России уехать?

– Я смотрю, ты времени даром не терял. Всё обо мне разузнал? – с горечью произнесла Анна, укоризненно посмотрев на Константина.

– Ты напрасно думаешь, что я что-либо искал против тебя. Я понимаю твой осуждающий тон, но я старался как можно меньше привлекать к тебе внимание нашим взаимным с тобою общением. Раз я расспрашивал Иржи, а не тебя, то и ежу понятно для всех остальных, что я с тобой далеко не в дружественных отношениях и тебе не доверяю. Мысль о камерах мне пришла в голову, также как тебе. Мне нужна была хоть какая-то зацепка из твоего прошлого. Сметана, кстати, к тебе очень благоволит. Вот Вацлава твоего недолюбливает, но это и понятно. Он же финансовый директор, а за его спиною кидняковые схемы мутят. Так вот, я всё-таки предлагаю тебе именно этот вариант защиты.

Как мужик, Вацлав конечно взбесится. Но судя по его методам работы… Он, же на короткой ноге с моим отщепенцем Пастуховым! И, возможно, сам его на мысль об исключении Штольца из бизнеса и натолкнул, после очередного конфликта с Александром Викторовичем. Так вот, сдаётся мне, что он подобными методами не гнушается, и, по-своему, будет очень даже рад компромату на меня, как на Сашкиного представителя. Из всех разумных объяснений – мне представляется это как наиболее подходящее.

– А может, сказать ему, что ты мой двоюродный брат?

– Ага, а поутру кузен с кузиной проснулись в одной кровати, в чём мать родила. Но ведь трах-тибидоха между нами не было, а в номере у меня – одна кровать. Где же ещё спать двум подвыпившим родственникам? Хорошо, пойдём дальше. Момент попадания тебя в мой номер тоже камеры не зафиксировали – невозможно по определению. Фискалы скажут – хитрый русский, что-то включал и тормозил картинку. Пусть так. Если они не заострят внимания на твоей одежде и не писали сам разговор, а только картинку – всё очень даже прокатит. Ну что ж. Так и говори, мол, по отцовской прапрабабке Ольге мы с тобой – Комнины. Мой прадед – её брат – Ману… нет-нет Михаил. Сойдёт?