Нелл Уайт-Смит - 150 моих трупов

Я почувствовал, как тянется Хозяин Луны к Шату, чтобы убить. Как Сайхмар, забыв о собственной безопасности, сбивает его со связей. Это был поединок редкой степени сложности и красоты. Они оба – и оператор, и демон – словно балансировали в эквилибристическом танце на бесконечности цветных связей. Сайхмар выигрывал доли секунды для Шата и тот уже спускал курок. Убить Хозяина Луны мы бессильны, но сбежать от него, возможно, могли. Для этого нам хватило бы одной его смерти. Одной пули.

Паровая труба разорвалась прямо внутри вагона. Груз обдало перегретым паром, уничтожая тела. Вся эта нестерпимая боль повреждений хлынула в Сайхмара. Тот скользнул со связей, всё ещё сопротивляясь. Беззвучно упал. Его тело теперь дёргалось на полу, словно в эпилептическом припадке, под ногами плотно стоящих мертвецов. Упал и Шат.

– Мысль, – улыбнулся нам Хозяин Луны жестоко и холодно, – мысль быстрее пули. Это однозначно, и думать нечего. Оставшиеся операторы, сдавайтесь и идите вон. Я забираю ваш груз. В своих личных тиранических целях.

Но я ещё здесь. И я делал два шага вперёд. Ещё когда Хозяин Луны стрелял, когда Шат целился в него, когда Сайхмар с ним сражался, я уже их делал. В моих перчатках – три нитки на молчащий металл. Ими я подцепил нож с пояса Инвы, сжал его крепко в руке и всадил демону в живот. С размаху тот вошёл по рукоять. И я сделал так снова. Снова, и ещё, и ещё раз.

Я совершенно опьянел от чувства абсолютной безнаказанности. Я понимал, что поступаю правильно. Я освобождал всю скрытую, накопленную за многие годы ярость. Когда бы он ни пришёл опять, я снова мог бы его убить. Я знал, что это хорошо – это как освобождение, как найти себя через чужую боль. Наконец-то чужую. Наконец-то – лично для меня, по принуждению.

И в то же время я никого, никого не убивал. Больше никогда и никого. Я наносил снова, снова и снова, удар за ударом. Там, внизу, у него всё брюхо превратилось в месиво, тело осело на меня, но я не мог остановиться. Я встал на рельсы, я стал машиной. Свободен.

И тут я заметил сияние за своей спиной. Прикосновение. Услышал, на самом краешке слуха, как растягивается в полуулыбке одна сторона губ.

Развернувшись, я ударил опять. Чтобы успеть снять с мёртвого тела кафф и подчинить новое.

Инва открыла рот в беззвучном крике. Её ладонь коснулась моей застывшей, державшей нож в её теле руки. Лезвие вошло в брюшную полость очень глубоко. Я хотел посмотреть её перчаткой, взять себе её боль, сделать всё, что возможно, но она оседала в моих руках, и я… я не мог. Я ничего не мог. Почему она подошла ко мне сзади? Почему улыбалась? Она хотела пригреть меня, хотела утешить и остановить. Мертва.

В каком-то странном ужасе я поднял глаза вверх. Поднял их на Хозяина Луны, словно ища в нём помощи.

А он не сделал ничего. Он мне сказал: «Щёлк».

Так остановились мои часы.

Какой-то извечный ритм, поддерживавший меня всю мою жизнь, прервался. Встали часы. Встали. Всё кончено.

Я неловко опустился на колени. Не сдаваться. Встать и снова взять своё тело. Не смог. Завалился на бок. Голем под нами тоже начал оседать. Мы падали.

– О моей дружбе с начальником расчёта, где я работал до перевода, знали многие. Центр взял на себя труд написать мне, когда он пострадал при эвакуации жилого дома. Заказчик снова скрыл факт ведения боевых действий в зоне эвакуации. Здание, где находились пострадавшие, оказалось заминировано. Произошёл взрыв. Мой друг получил серьёзные повреждения: ожоги, осколочные ранения… Моя вахта как раз кончилась, и я вернулся домой.

– Расскажите о дне его смерти. Детально. Начните с того, что вы делали, когда попали в его больничную палату.

– Я вошёл. Закрыл за собой дверь. Отпустил сиделку. Сел у его кровати.

– В котором часу произошли эти события?

– Немного позже самого конца времени посещений больных. Чуть-чуть после. Никаких лишних глаз. Я пришёл в больницу прямо с поезда. В моё положение вошли и пустили.

– Вечернее посещение – до восьми вечера.

– Да. Значит, в это время. Уже стемнело.

– Продолжайте.

– Я так посидел немного. Посмотрел, как он.

– Он говорил с вами?

– Нет.

– Понимал, что вы рядом?

– Да. Я знаю, что он хотел сказать мне что-то. Это заметно по грудной клетке, по челюсти и мышцам гортани. Но он не смог. Площадь ожога кожи большая. Сильная интоксикация.

– Вы могли облегчить его боль?

– Нет. Я не могу управлять болью. Всё, на что я способен, – возродить её и позволить ей жить так, как она того желает. Чтобы действовать правильно, боли нужно позволить быть умнее нас. Пустить её впереди себя.