Нелл Уайт-Смит - 150 моих трупов

Я уже знал, что здание мертво.

Когда мы миновали огромные, раскрытые настежь для эвакуации двери вокзала, Сайхмар придержал меня за плечо прямым твердым прикосновением, не терпящим возражений с моей стороны. Я остановился, и посмотрел куда он указывал. Там, под потолком входной группы, я без труда различил странный нерукотворный чёрный нарост. ОН пошевелился у меня на глазах, оставив во мне чувство опасности и гадливости.

– О, нет, – застонал Хозяин Луны впереди нас, – нет-нет-нет…

Осторожно, опасаясь проходить под испугавшей нас аркой, мы с Сайхмаром догнали стоящего у самого входа в главный зал демона, и нашим глазам предстало то, о чём он сокрушался.

Чёрная субстанция находилась здесь почти повсюду. Ещё оставались участки пола и колон, [4]не захваченные ею, да и большая часть величественного купола всё ещё пропускала свет, но странный шевелящийся налёт покрывал большую часть стен. Я без труда вообразил, что, обнаружив нас, он потянул свои аморфные руки к нашим телам.

– Это не тени, – прошептал демон, опустившись на корточки рядом с покрытым субстанцией полом, – это что-то другое, но это убило вокзал, а значит далеко не дружелюбно нам.

– У вас есть предположение? – поинтересовался я, стараясь не приближаться к демону

– Нет. Предположений у меня нет – я совершенно уверен. Это – патологически насыщенная войра.

Я сделал шаг ближе для того, чтобы лучше рассмотреть странное явление:

– Но разве войра способна распространяться сама по себе?

– Войра – это конгломерат микроскопических механизмов. Конечно, она способна передвигаться сама по себе и с очень даже приличной скоростью. Другое дело, что в быту ей так поступать никто не позволяет, поэтому ты о таком и не слышал, но здесь всё заброшено, и, – он встал и отдал нам знак следования, – всё иначе. Лучше вам здесь не задерживаться. При такой концентрации летучие частицы могут попасть в лёгкие.

Мы направились к выходу, и Хозяин Луны скоро нас нагнал.

Когда мы вернулись на залитую небывалым золотым светом станцию, я непроизвольно снова задрал голову вверх, а Сайхмар указал нам в сторону от путей:

– Туда.

Хозяин Луны серьёзно отдал в его сторону знак принятия.

– Верно, друг мой. Риррит, мы должны проверить здешние депо на случай, если поезда или паромотрисы оказались заперты. Возможно, у нас ещё остаётся возможность спасти их.

– Насколько мне известно, всех их должны были эвакуировать при консервации, – насторожился я, не желая рисковать здоровьем Сайхмара для спасательной операции в случае, если в ней нет необходимости.

– Да, но верховые паромотрисы не могут никуда деться отсюда. Самостоятельных двигателей у них нет – они движутся за счёт скорости, сообщаемой им стационарными двигателями, расположенными на всём пути. Именно поэтому они такие лёгкие и быстрые. К тому же, они здесь на вечном дежурстве. Знаете, – мы начали удаляться от здания вокзала, приближаясь к пустующим платформам для того, чтобы найти дорогу к депо, – в этом есть что-то сакральное, возвышенное. К примеру, клирики также не имеют права оставлять города, куда получили назначения, ни при каких условиях. Сколько их погибло во время Войны теней? Сотни тысяч. Столько народу хватило бы для того, чтобы обслуживать весь мир несколько поколений подряд. Знаете, что это значит?

– Да, – на всякий случай отозвался я, но демон и не подумал учесть мой ответ.

– Что на место мёртвых вставали новые, хотя знали, что, скорее всего, тоже умрут!

– Это всего лишь преемственность поколений.

– О, нет. При преемственности презюмируется [5], что старое поколение успевает себя изжить, а здесь же какая-то невероятная потребность в поддержании одной из самых технически бесполезных услуг этого мира. Какая-то невероятная страсть по жизни. И здесь, в этом заброшенном краю, она чувствуется необыкновенно остро. Ты не замечаешь?

– У меня нет на этот счёт мнения.

– О, мой дорогой, Риррит, задумайся: мир каждое полнолуние делает шаг вперёд. Он несётся в Хаос, словно сошедший с ума локомотив, не заметивший, что уже и рельсы, и земля, да сам мир давно кончился, и чувствующий только то, что ещё не утолил свою жажду движения. Неугасимую. Неутолимую жажду. Он рвётся в средоточие смерти, в погибель, в ночь. Почему? Потому что где-то горят у него внутри души, чей дар творить победил смерть. Заставил её саму служить жажде создавать новое. Этот мир ведом душами, что находятся на своём месте. Неуютном, горьком и скупом. Но только там они могут сиять. Неужели тебе не кажется это красивым?