Исай Лукодьянов - Экипаж «Меконга»

Николай горестно вздохнул. Он не любил ходить в управление. Тамошние нескончаемые коридоры угнетали его и вызывали в памяти строчки из Багрицкого:

— И вот что еще, — сказал Привалов. — Закажите себе билет на среду.

— Себе? А вам?

— Мне придется на несколько дней задержаться. Съезжу в Подольск, на завод, — там полно наших заказов.

— Хорошо, Борис Иванович. Придется на городскую станцию… По телефону только за пять дней, а среда послезавтра…

К полудню метель немного утихла, но все же мело еще порядочно. Пока Привалов, придерживая на голове папаху, шел по дорожке меж сугробов к проспекту Мира, его основательно залепило снегом.

Перейдя проспект, он вошел в вестибюль метро. Его обдало теплым электрическим ветром. Очки запотели. Борис Иванович снял их и протер. Восстановив остроту зрения, он огляделся и почти сразу увидел Опрятина, только что сошедшего с эскалатора.

Опрятин был в элегантном пальто с меховым воротником и пыжиковой шапке. Он устремился к Привалову и поздоровался с ним, как показалось Борису Ивановичу, с преувеличенной радостью.

— Как приятно встретить в московской сутолоке земляка! — Он энергично потряс руку Привалова. — Очень, очень рад, Борис Иванович!

«Что это с ним? — удивленно подумал Привалов. — Всегда такой сдержанный… Впрочем, земляка и впрямь приятно встретить».

Они отошли в. сторонку. Обменялись обычными при таких встречах фразами. Потом Опрятин спросил, как бы между прочим:

— Что говорят в академии о записках Матвеева?

— Пока изучают их. Кстати: высказывается предположение, что до наших дней дошли не только записки. — Что же еще? — Опрятин насторожился.

— Матвеевский нож.

— Вы верите в индийские сказки? Привалову не понравилось это. К чему увертки? Он решил идти напрямик.

— Николай Илларионович, мы знаем, что матвеевский нож был у вашего сотрудника Бенедиктова. Потом вы искали его в море, на месте падения женщины с «Узбекистана». Если вы нашли нож, то в академии с интересом послушали бы ваше сообщение. Вы же серьезный ученый и понимаете значение для науки…

— Это и есть дело, по которому вы хотели со мной говорить? — прервал его Опрятин. Теперь от него веяло холодом, радостного оживления как не бывало.

— Да, по этому делу.

— Вас неверно информировали, — ледяным тоном сказал Опрятин. — Я не имею ни малейшего представления о ноже.

— Позвольте, но вы искали…

— Мои «розыски», как вы говорите, в море связаны только с проблемой уровня Каспия. Больше ни с чем. Что касается Бенедиктова, то он ведет у нас в институте определенную работу, а чем занимается в неслужебное время, не знаю.

Это была отповедь. Вежливая, но решительная. Привалову стало неловко: действительно, какие основания были у него для подобного разговора? Письмо Костюкова? Болтовня какой-то вздорной «дяди Вовиной супруги»?…

— Извините, — сказал он. — Видимо, меня неправильно информировали.

— Да, неправильно. — Опрятин вдруг заторопился, взглянул на часы. — Должен вас покинуть, Борис Иванович. Дела! — Он улыбнулся одними губами, пожал Привалову руку и быстро пошел к выходу.

Привалов озадаченно посмотрел ему вслед.

Если бы он знал, что в эту самую минуту Опрятин, идя по дорожке, протоптанной в снегу, и заложив руку за пазуху, нащупывает в кармане рукоятку матвеевского ножа!

Проведя несколько томительных часов в управлении, Николай поехал на Курский вокзал.

У касс предварительной продажи было много народу. Николай стряхнул снег со шляпы и подошел к хвосту очереди.

— Кто последний?

Приземистый гражданин в коричневом кожаном пальто оторвался от газеты и неодобрительно глянул на Николая;

— Я крайний. Только не лично. Лично за мной занимала гражданка… — Он осмотрелся. — Вон она, в черной шубе. Будете за ней.

Николай мельком взглянул на гражданку в черной шубке и белой шапочке. Она стояла спиной к нему у киоска «Союзпечати».

Кожаное пальто, простуженно потягивая носом, углубилось в международное обозрение. Николай, пользуясь преимуществом роста, от нечего делать стал просматривать через плечо гражданина газетные заголовки. Его заинтересовала заметка о выставке «Трофейная техника шпионажа и диверсий», открытой недавно после ремонта. В заметке описывались новые экспонаты. Остатки самолета-разведчика одной заморской державы, сбитого нашими летчиками… Бесшумные пистолеты… Портативные рации… Отравленная булавка… Оборудование итальянского диверсанта из пресловутой Десятой флотилии, который погиб в 1942 году в одном из Каспийских портов, — его тело было случайно найдено в. прошлом году в подземелье. Диверсант, очевидно, принадлежал к ордену иезуитов, так как носил на шее толстую пластинку с выгравированными начальными буквами…