Нил Гейман - Лучшие рассказы [litres]

– Привет, Харв, – говорит Мисси. – Мне, пожалуйста, жареную картошку и кетчуп.

– И все?

– Да. Будет самое то. И еще стакан воды.

Этот Харв – Панталоне, говорю я себе, – глупый купец, которого я должен разыгрывать, конфузить, обмишуливать и путать. Может, на кухне висит связка колбас. Я настроен весьма решительно: я восхитительно переверну этот мир и еще до полуночи уложу в постель соблазнительную Мисси – подарок себе, любимому, на День святого Валентина. Мне представляется, как я целую ее в губы.

В кафе есть еще посетители. Я развлекаюсь, меняя местами тарелки, когда едоки отворачиваются, но мне что-то не слишком весело. Официантка – худющая жердь с унылыми кудряшками, которые лезут в лицо. Она не обращает внимания на Мисси – очевидно, считает, что Мисси предназначена только для Харва.

Мисси садится за стол, достает из кармана пакет и кладет перед собой.

Харв-Панталоне подходит к ней, ставит стакан с водой, тарелку с жареной картошкой и «Томатный Хайнц 57 сортов».

– И нож для стейка, – говорит Мисси.

Харв уходит на кухню, и я ставлю ему подножку. Он чертыхается, и мне легчает, я снова похож на всегдашнего себя, и я шлепаю по заднице официантку, когда она проходит мимо столика, где сидит старый дедок и ковыряется вилкой в салате, читая газету. Официантка возмущенно смотрит на деда. Я хихикаю и понимаю, что мне как-то странно. Я хлопаюсь на пол, сижу.

– Это что у тебя? – спрашивает официантка у Мисси.

– Здоровая пища, Шарлин, – отвечает Мисси. – Содержит много железа.

Я заглядываю через край стола. Она режет мясо цвета печенки на маленькие кусочки, щедро поливает их кетчупом и накалывает картошку на вилку. А потом жует.

Я смотрю, как мое сердце исчезает в розовом бутоне ее рта. Моя шутка на День святого Валентина теперь не так забавна.

– У тебя малокровие? – спрашивает официантка, вновь проходя мимо столика Мисси с дымящимся кофейником.

– Уже нет, – отвечает Мисси, отправляя в рот очередной кусок сырого мяса, тщательно пережевывает и глотает.

И, доев мое сердце, она опускает глаза и видит меня, распростертого на полу. Кивает:

– На улицу. Сию секунду. – Встает и кладет десятку возле тарелки.

Она сидит на скамейке и ждет меня. На улице холодно и почти пустынно. Я сажусь рядом. Я бы скакал и прыгал, но теперь это глупо – я же знаю, что за мной наблюдают.

– Ты съела мое сердце. – В моем голосе раздражение, и меня это бесит.

– Да, – говорит она. – И поэтому я тебя вижу?

Я киваю.

– Сними маску, – говорит она. – Глупо выглядишь.

Снимаю маску. Мисси слегка разочарована.

– Не сказать, чтобы стало намного лучше, – говорит она. – А теперь дай мне шляпу. И палку.

Я качаю головой. Мисси снимает шляпу с моей головы, отбирает жезл. Она вертит шляпу в руках, тонкие пальцы мнут шляпу и сгибают. Ногти накрашены ярко-красным. Потом Мисси потягивается и широко улыбается. Поэзия покинула мою душу, и я дрожу на холодном февральском ветру.

– Холодно, – говорю я.

– Нет, – отвечает она. – Замечательно, великолепно, дивно и просто волшебно. Сегодня же День святого Валентина. Как можно мерзнуть в такой день? Прекрасное, сказочное время года.

Я опускаю глаза. Разноцветные ромбы бледнеют, сходят с моего костюма, он становится призрачно-белым, как у Пьеро.

– А теперь мне что делать? – спрашиваю я.

Она отвечает:

– Не знаю. Может, исчезнуть. Или найти другую роль… Скажем, влюбленного, что грезит и чахнет под бледной луною. Тебе нужна лишь Коломбина.

– Ты, – говорю я. – Ты – моя Коломбина.

– Уже нет, – отвечает она. – Вот оно, веселье арлекинады, правда? Мы меняем костюмы. Меняем роли.

О, как она мне теперь улыбается. Потом надевает мою шляпу, мою арлекинскую шляпу. Игриво бьет меня под подбородок.

– А ты? – спрашиваю я.

Она подбрасывает жезл: он летит по широкой дуге, красно-желтые ленты крутятся и вихрятся, а потом жезл точно, почти беззвучно падает в ее ладонь. Она упирает его в тротуар и плавно поднимается.

– У меня много дел, – говорит она мне. – Взять билеты. Погрезить о стольких людях. – Ее синее пальто, доставшееся ей от мамы, уже никакое не синее – оно ярко-желтое в красных ромбах.

Она наклоняется и целует меня прямо в губы, по-настоящему.

Громкий выхлоп автомобиля. Я испуганно вздрогнул, обернулся, а когда посмотрел вновь, ее уже не было. Пару минут я сидел на скамейке один.

Дверь кафе распахнулась, и выглянула Шарлин:

– Пит. Ты уже все?

– Все?

– Иди работать. Харв говорит, хватит курить. И потом, ты замерзнешь. Ноги в руки и марш на кухню.