Нил Гейман - Лучшие рассказы [litres]

– А я? Теперь, когда я узнала, зачем пришла в этот дом, что вы мне посоветуете? Что мне делать?

Старик оглядел пустой зал. Потом настойчиво проговорил:

– Бегите отсюда, мисс Эрншоу. Бегите, пока еще можно. Ради спасения вашей жизни, ради вашей бессмертной ааа…

– Ради чего? – не поняла Амелия, но едва слова сорвались с ее алых губ, старик упал замертво. У него из затылка торчала серебряная арбалетная стрела. – Он мертв, – в потрясении выдохнула она.

– Да, девочка, мертв, – подтвердил жестокий голос из дальнего угла. – Но он умер еще прежде. Мне представляется, он мертв уже очень давно.

Амелия смотрела в немом изумлении, как тело принялось разлагаться. Плоть текла, гнила и разжижалась, кости крошились и осыпались пылью, и вскоре там, где лежал человек, осталась только лужа зловония.

Амелия присела на корточки и окунула палец в отвратительную жижу. Потом облизала его и сморщилась.

– Да, сэр, похоже, вы правы, кем бы вы ни были, – сказала она. – Я бы сказала, что он мертв лет сто.

– Я очень стараюсь, – сообщил молодой человек горничной, – написать книгу, которая отразит подлинную жизнь, как зеркало, до мельчайшей детали. Но у меня получается развязная и грязная насмешка. Что мне делать? А, Этель? Что мне делать?

– Не знаю, сэр, – отозвалась горничная, которая была молода и красива и появилась в имении при загадочных обстоятельствах чуть меньше месяца назад. Она раздула мехи, и огонь в камине вспыхнул оранжево-белым жаром. – Что-нибудь еще?

– Нет. Да. Нет. Можешь идти, Этель.

Девушка подхватила опустевшую корзину для угля и неторопливо зашагала к двери.

Молодой человек не вернулся за письменный стол; он застыл в задумчивости у камина, созерцая человеческий череп на каминной полке и два скрещенных меча на стене. Кусок угля в огне распался надвое, треща и плюясь искрами.

Шаги за спиной. Молодой человек обернулся.

– Ты?

Человек был почти его двойником – белая прядь в золотисто-каштановых волосах неопровержимо доказывала родство, если были нужны доказательства. Глаза прибывшего были темны и дики, губы – капризны, но странно тверды.

– Да – это я! Твой старший брат, которого ты столько лет считал мертвым. Но я не мертвый… или, возможно, уже не мертвый… я вернулся… да, я вернулся с дороги, по которой не стоит ходить, – дабы потребовать то, что по праву мое.

Молодой человек удивленно приподнял бровь.

– Ясно. Ну, вполне очевидно, что все здесь – твое. Если ты в состоянии доказать, что ты тот, кем назвался.

– Доказать? Мне не нужны доказательства. Я требую то, что принадлежит мне по праву рождения, по праву крови – и по праву смерти! – С этими словами он снял со стены два меча и протянул один, рукоятью вперед, младшему брату. – Защищайся, брат мой… и пусть победит сильнейший.

Сталь сверкнула в свете от камина, клинки слились в поцелуе, столкнулись и снова поцеловались в замысловатом танце ударов и рипостов. Временами казалось, что это всего лишь изысканный менуэт или размеренный ритуал, временами – что это свирепая схватка, первозданная дикость, жестокость, что движется быстрее взгляда. Они все кружили и кружили по комнате, и вверх по лестнице в мезонин, и вниз, в главный зал. Они раскачивались на портьерах и тяжелых люстрах. Они запрыгивали на столы.

Старший брат был искуснее и опытнее и, вероятно, владел мечом лучше, зато младший был посвежее и дрался как одержимый, тесня противника к ревущему пламени в камине. Старший левой рукою схватил кочергу. Широко замахнулся ею на младшего, но тот уклонился и одним изящным движением проткнул старшего брата насквозь.

– Со мною покончено. Я мертвец.

Младший брат склонил чернильное лицо:

– Может быть, так даже лучше. Вообще-то мне не нужны были ни особняк, ни земля. Я хотел только покоя.

Старший лежал на полу у камина, и алая кровь вытекала из раны на серый камень.

– Брат? Дай мне руку.

Молодой человек встал на колени и сжал руку брата, что как будто уже холодела.

– Прежде чем я уйду в эту ночь, куда никто за мной не последует, я должен сказать тебе несколько важных вещей. Во-первых, я поистине верю, что смерть моя снимет проклятие с нашего рода. Во-вторых… – Его дыхание вырывалось из горла клокочущим хрипом, и ему было трудно говорить. – Во-вторых… эта тварь… в бездне… остерегайся подвалов… и погребов… крысы… это… оно подступает!

Его голова опустилась на камень, глаза закатились и больше не видели ничего.