Нил Гейман - Лучшие рассказы [litres]

Она снова улыбнулась мне. Может, подумал я, стоит остаться навсегда в этом городишке, завтракать здесь каждое утро, каждый вечер ужинать. Я буду пить этот горький кофе, а она станет мне улыбаться до скончания кофе, и денег, и дней моих.

Я оставил ей щедрые чаевые и поехал на юго-запад.

Мест в гостиницах не было – ни в Новом Орлеане, ни в пригородах. Джазовый фестиваль выел все подчистую. Жара, в машине спать невозможно, но даже будь я готов упариться, едва приоткрыв окно, мне все равно было неуютно. Новый Орлеан – настоящий город, а о большинстве городов, где жил, я и того не скажу. Он настоящий, но небезопасный и недружелюбный.

Я весь чесался и вонял. Хотелось помыться, хотелось спать и чтобы мир перестал двигаться мимо.

Я объехал десятки дешевых клоповников и в итоге – собственно, я заранее знал, что так будет, – зарулил на стоянку отеля «Мариотт» на Канал-стрит. По крайней мере, я был уверен, что один свободный номер у них есть. У меня в картонном конверте лежала квитанция.

– Мне нужен номер, – сказал я женщине за стойкой.

Она даже не посмотрела на меня.

– Мест нет. И не будет до вторника.

Мне нужно было побриться, принять душ и выспаться. «Что ужасного она может мне сказать? – подумал я. – Извините, вы уже вселились?»

– Университет зарезервировал мне номер. На фамилию Эндертон.

Она кивнула, постучала по клавиатуре, уточнила: «Джексон?» – дала мне ключ от номера, а я поставил инициалы в книге регистрации. Женщина показала, где находятся лифты.

У дверей лифта невысокий смуглый человек с волосами, собранными в хвост, и с ястребиным лицом, усыпанным седой щетиной, откашлялся и обратился ко мне:

– Эндертон из Хоупвелла? Мы печатались в одном номере «Журнала антропологических ересей». – Он был в белой футболке с надписью: «Антропологи делают это, пока им вешают лапшу на уши».

– Правда?

– Правда. Я Кэмбл Лак. Университет Норвуда и Стретэма. До этого – Политехнический в Северном Кройдоне. Англия. Писал об исландских бродячих духах и призраках.

– Рад познакомиться. – Я пожал ему руку. – У вас совсем не лондонский акцент.

– Я бирми, – сказал он и пояснил: – Из Бирмингема. Я раньше не видел вас на таких сборищах.

– Я в первый раз на конференции.

– Тогда держитесь поближе ко мне, – сказал он. – Главное, не волнуйтесь. Помню, на первой своей конференции я все время до усрачки боялся сделать что-то не то. Зайдем в бельэтаж, заберем, что положено, и пойдем приводить себя в порядок. У нас в самолете было не меньше сотни младенцев, чессблагородносло. Правда, они орали, какались и блевали посменно. Одновременно вопили не меньше десятка.

Мы поднялись в бельэтаж, забрали бейджики и программки.

– Если хотите пойти на «Прогулку с призраками», запишитесь заранее, – сказала улыбчивая молодая женщина за столом. – «Прогулки с призраками» по старому Новому Орлеану, каждый вечер, группа не больше пятнадцати человек. Так что советую записаться.

Я принял душ, постирал одежду в раковине и повесил в ванной сушиться.

Усевшись голым на кровать, я принялся изучать содержимое картонного конверта. Не вникая, пробежал глазами доклад, который Эндертон собирался представить на конференции.

На чистой обратной стороне пятого листа Эндертон записал от руки – мелко и по большей части разборчиво:

«В мире, где все совершенно, можно сношаться, не отдавая частичку сердца. Каждый искрящийся поцелуй, каждое касание – мелкий осколок сердца, который ты больше никогда не увидишь.

До тех пор, пока ходить (просыпаться? кричать?) в одиночестве не окажется невыносимым».

Когда одежда почти высохла, я оделся и спустился в гостиничный бар. Кэмбл был уже там. Пил джин с тоником, а рядом стоял второй стакан.

В расписании конференции Кэмбл кружочками обвел все доклады и диспуты, которые хотел посетить. («Правило номер раз: все, что до полудня, можно смело задвинуть, если, конечно, сам не выступаешь», – пояснил он.) Он показал мне мое выступление, обведенное карандашом.

– Я никогда раньше не делал доклады на конференциях, – сказал я.

– Не ссы, Джексон. Прорвемся. Знаешь, как я делаю?

– Как?

– Я тебе расскажу. Читаю доклад. Потом народ задает вопросы, а я откровенно гоню, – сказал он. – Причем гоню активно – в смысле, противоположном «пассивно». Это самое увлекательное. Гнать пургу. Как два пальца обоссать.

– Вообще-то я не умею… э… гнать, – сказал я. – Слишком честный.