А. Риддл - Война солнца [litres]

Гарри смотрит на меня и тихо спрашивает о том, что я хочу делать.

– Перенаправить один из дронов, чтобы он пролетел над складом 4–1–2. Джеймс должен был уже туда добраться. Нужно узнать, что там происходит.

Мы потеряли двух пациентов во время операции. Остальные четверо в лучшем случае на грани. К тому моменту, как мы заканчиваем с последним, я настолько утомлен, что еле держусь на ногах, устав от езды, похода, часов операции и наложения швов. Если майор выполнит свое обещание, я действительно скоро умру.

К счастью, он не сдерживает свое слово. Когда мы с Идзуми заканчиваем, один из его людей отводит нас в комнатушку, где в полудреме у стены лежат Григорий и Брайтвелл. Соображаю, что майор оставит нас в живых до тех пор, пока не решит, что уже не требуется какой-либо медицинский уход. А после этого – кто знает?

Григорий разлепляет веки и смотрит на меня покрасневшими, сонными глазами. Я слишком устал для разговоров. Несмотря на угрозу неминуемой смерти, я проваливаюсь в сон сразу же, как только голова касается расстеленного на полу одеяла.

Я сразу же просыпаюсь, тело онемело и болит.

Не имеет значения – день или ночь, здесь, внутри этой временной тюремной камеры, царит вечный полумрак.

Дважды меня с Идзуми вызывали менять пациентам повязки и оценивать их состояние. У двоих началось заражение крови, надежд на выздоровление нет. Двух других при удачном повороте событий еще можно спасти.

Когда мы возвращаемся в камеру и дверь закрывается, Брайтвелл шепчет: «Нужно что-то предпринять».

– Мы пришли сюда не драться.

– А для того, чтобы стать заложниками? Мы как раз ими и являемся. В лучшем случае – они вернут нас обратно в лагерь № 7 в обмен на оружие, броню и транспорт.

– А в худшем? – бормочет Григорий.

– Они будут использовать нас как живой щит при атаке на лагерь № 7, – пророчит Брайтвелл. – Они знают, что лагерь № 7 не будет рисковать, боясь нам навредить. Если все пойдет по такому сценарию, то лагерь может и проиграть битву. В таком случае ваши семьи также станут заложниками.

– Тогда действительно лучше что-то предпринять, – ворчит полусонный Григорий.

Должен признать, что Брайтвелл, скорее всего, права, хоть мне это и не нравится. Я все еще надеюсь, что кто-то в этом лагере поступит разумно и заговорит с нами.

– Скорее всего, полковник Эрлс пришел к такому же выводу, – продолжает Брайтвелл. – К этому моменту мы не отметились уже несколько раз. Эрлс сложит два и два. Бьюсь об заклад – он уже послал сюда отряд.

– С чего бы?

– Все просто. Лучше воевать здесь, чем в лагере № 7, где враг может атаковать в удобное для него время – и поставить под перекрестный огонь наших гражданских.

Я выдыхаю, прислоняясь головой к стене.

– Ладно, слушаю тебя.

– Что касается плана побега – то наш довольно прост.

Как и раньше, сержант и рядовой сопровождают нас с Идзуми в лазарет, проверить пациентов.

Мы проводим осмотр, вкалываем антибиотики и обезболивающие и, когда охрана не смотрит, я наполняю шприц анестетиком и прячу в рукаве, Идзуми делает то же самое.

Мое сердце стучит, пока я пробираюсь по маленькому госпиталю, стараясь вести себя естественно. Следующие несколько минут определят нашу дальнейшую судьбу.

Пациент с огнестрельным ранением впервые открывает глаза.

– Как вы себя чувствуете? – спрашиваю я.

– Ужасно, – шепчет он.

– Хорошо, это значит, что вы живы. И мы будем поддерживать вас в этом состоянии.

Он отворачивается и закрывает глаза. Я подхожу к следующему пациенту, когда слышу звук выстрела, проникающий сквозь стены. Понятия не имею, насколько он близко, стреляют на складе или снаружи.

По радио звучит голос майора.

– Охраняйте пленников. Отряды три и четыре – к восточному выходу на погрузку.

– Вперед, – говорит сержант.

Я разворачиваюсь и выхожу из лазарета, чувствуя, как лоб покрывается испариной. Со времени побега из тюрьмы в Эйджфилде я не сражался ни с кем врукопашную. Даже бой в Цитадели проходил на расстоянии вытянутой руки. Тогда я просто пытался сбежать. Но сейчас будет по-другому. Я должен атаковать.

Я пытаюсь сосредоточиться, пока мы идем по узкому коридору. Жара давит, но моя рука почему-то оказывается липкой и влажной.

Мы проходим мимо двух камер, где заперли остальных наших солдат. Должно быть, рассуждали, что разделение снизит шансы на попытку побега.

Как и раньше, сержант останавливает нас в холле, и рядовой кладет руку на свое оружие, когда сержант наклоняется вперед, чтобы отпереть дверь. В тот момент, когда замок щелкает, я вытаскиваю шприц из рукава и бросаюсь вперед, вонзая его в шею сержанта.