А. Риддл - Война солнца [litres]

– Их время истекает, Джеймс. – Он делает паузу. – Вы не можете спасти их с помощью экскаватора. Фактически то, что вы делаете сейчас, может дестабилизировать Цитадель и принесет, наверное, больше вреда, чем пользы. Вы можете так даже убить кого-то. Давай я тебе помогу.

– Как бы ты нам помог? Я не отправлю тебя обратно в Цитадель. Насколько я знаю, ты мог бы всех там зарезать. Я не позволю тебе быть рядом с моей семьей.

– Подумай об этом, Джеймс. Я самая продвинутая сущность, с которой вы когда-либо сталкивались. У меня есть коллективные знания миллионов лет цивилизации. Я был свидетелем изобретений, которые вы даже не представляете, освоил науки и технологии, которые кажутся вам волшебством. Я могу добраться до этого бункера сотней разных способов.

– Назови один.

– У нас нет времени на семинар по робототехнике будущего. Достаточно сказать, что из примитивных предметов, находящихся здесь, в этом центре ЦЕНТКОМа, я мог бы создать машину, которая могла бы добраться до Цитадели и обеспечить спасательный проход. Без труда. В течение двух дней. Конечно, я бы остался над землей, чтобы вы могли пристально следить за мной. – Он снисходительно улыбается.

– Скала…

– …слишком крепка под кратером. Да, я знаю это. Он почти такой же твердый, как твой толстый череп. – Артур делает паузу, чтобы оскорбление впиталось. – Я бы не тратил время, – продолжает он. – Я бы переместился в точку над резервной водяной трубой, просверлил ее и закрыл часть, ведущую к водоносному горизонту.

– Даже если бы мы это сделали, труба все равно была бы заполнена водой вплоть до подвала Цитадели.

– Это просто. Буровая машина испарит ее. Мы Сеть, Джеймс, – мы умеем кипятить воду.

– Откуда я знаю, что вы не просто создадите машину, которая убьет всех нас? Это поможет вам сохранить энергию, не так ли?

– Справедливо. Но подумай вот о чем: если бы я собирался это сделать, я бы начал с того момента, как захватил тело Оскара. Я бы просто ушел из жилища и никогда не сказал бы вам ни слова. Даже если я убью всех в лагере № 7 и начну продвигаться по миру, некоторые люди всегда выживают. Под землей. Или под морем. Или где-то еще. Это происходит в девяноста семи и шести десятых процента случаев. И, по статистике, есть вероятность, что кто-то рано или поздно выползет и запустит одну или две ядерные бомбы в мои солнечные элементы, и я снова буду играть роль истребителя вашей расы. Я имел в виду то, что сказал: я помогу вам покинуть эту планету, если вы согласитесь на мои условия.

Он смотрит на меня.

– Подумайте о том, что я добровольно вступил в этот отряд для того, чтобы вы заключили меня в тюрьму, когда я мог убить тебя, Григория, Идзуми и всех ваших выживших. Хватит говорить, Джеймс. Согласитесь с моими условиями, иначе я убью каждого человека на этой планете.

Я захлопнул дверь. Я устал от того, что он угрожает нам. Надоело, что он манипулирует мной.

– Они голодают, Джеймс! – кричит он через дверь. – Перестань быть дураком.

Рация, лежащая на столе, издает один звуковой сигнал, и в канале связи раздается мужской голос: Уайетт, один из членов команды, разыскивающих выживших.

– База, команда первая, у нас есть еще один выживший. Она потеряла много крови. Расчетное время прибытия – пять минут.

Идзуми хватает радио.

– Мы будем готовы.

Там нет никакого способа как-то разделять звуки, которые издают выжившие; ты просто слышишь каждое слово.

В разделенных простынями кабинах некоторые выжившие сидят, ожидая, что кто-то еще войдет, вероятно, надеясь, что это кто-то, кого они знают, их мать, отец, брат, сестра или друг. Для них ожидание прибытия выжившего должно быть мучительным. Вот уже несколько дней все одинаково: американские горки надежды и разочарования, смешанные с радостью, что еще один человек пережил это.

Я снова вытираю руки, готовясь к прибытию пациента, но ответ Артура преследует мои мысли.

Руки Идзуми молниеносно движутся по ране на ноге женщины – но мы опоздали. Она потеряла слишком много крови. Экран рядом с кроватью мигает красным, когда частота ее пульса снижается до нуля.

Через десять минут после того, как пульс превратился в прямую линию, Идзуми все еще работает.

– Все кончено, Идзуми.

Она игнорирует меня еще минут пять, а затем снимает со щелчком свои перчатки, отбрасывает их в сторону, подходит к стене, и, прижавшись к ней, сползает на пол. Притянув ноги к груди, она просто смотрит прямо перед собой стеклянными глазами, и ее лицо выглядит старше и еще более усталым, чем я когда-либо видел.