Генри Каттнер - Земля землетрясений

— Думаю, я знаю, что это такое, — кивнул Танкред.

— Он... уничтожит Керак, — продолжал Гиллеам. — Все это — дело его рук. Король... даже ни о чем не догадывается. Я ошибался насчет Джамая. И пытался торговаться... втайне. Он схватил нас обоих — Годфри и меня. Я должен вернуться за Годфри. — Гиллеам секунду помолчал, его глаза затуманились, когда он мысленно вернулся в прошлое. — Годфри заложник, — сказал он. — Его отпустят, только если я добьюсь успеха. Я должен освободить его, Танкред. Он находится... в странной тюрьме. Странной — не могу объяснить, насколько странной. И жуткой.

— Как они усыпили весь замок? — спросил Танкред. — Тебе это известно?

Гиллеам слабо кивнул.

— Кольцо на шее, — сказал он. — Я мог поклясться, что это невозможно — что я стану носить кольцо хозяина. Но я надел его. И заклинание — оно было простым. Сон распространялся передо мной... пока я шел. Это был не я... Думаю, Джамай — или его разум — управляли мной, как человек правит верховой лошадью. Он видел моими глазами. Пока кольцо не разбилось — это был не я. — Гиллеам попытался сесть. — Теперь мне пора идти, — сказал он. — Годфри...

Танкред вытянул руку и помешал ему встать.

— О Годфри позаботятся, — сказал он. — Но не ты, Гиллеам. Годфри спасут, если это вообще может сделать смертный. Будь в этом уверен.

Гиллеама было не так просто убедить. Он расслабился, покорившись руке Танкреда, но в его глазах горело возражение.

— Кто? — практически беззвучно спросил он.

Танкред переглянулся с Бойсом поверх лежащего крестоносца.

— Ответы на твои вопросы, дю Бойс, находятся не в Кераке, — сказал он. — Я знаю это уже много дней. Станешь ли ты искать их в Городе?

Бойс испуганно посмотрел на Гиллеама и встретил на самодовольном лице, так похожем на его лицо, свирепый взгляд собственных глаз.

— Ты можешь помочь и себе, и нам, — продолжал Танкред. — Если подхватишь легенду Гиллеама, думаю, тебе будет проще. Только тебе придется... стать Гиллеамом.

Пока Бойс медленно шел по песчаным равнинам между Кераком и Городом Колдунов, вокруг его коленей кружилась голубая дымка. Он поплотнее завернулся в синюю накидку, поскольку воздух был влажным и холодным. Под накидкой у него были туника и рейтузы из кладовых Керака, а на груди пылал красный крест крестоносца.

Тот самый крест, который носили люди, шестьсот лет назад глядевшие на Иерусалим. Никто из обитателей замка не носил крест на спине — в знак того, что паломничество завершилось успешно, хотя все, кроме Танкреда, еще не потеряли надежду на это. Для них время застыло, когда они вошли в это облачное забвение, где солнце никогда не восходит и не садится.

Бойс в сотый раз дотронулся до своего лица, чтобы убедиться, что чары Танкреда сумели отпечатать на нем самодовольство, отличавшее Гиллеама от самого Бойса. От золотой бороды, росшей в течение многих дней — недель, возможно, месяцев — его выздоровления, остались только свисающие усы крестоносца. Внешне Бойс не отличался от Гиллеама.

И я намеренно, как дурак, подумал Бойс, иду в ту же самую ловушку, в которую попал Гиллеам. Ему было непонятно, почему он согласился так рисковать ради этих людей, которые не приходились ему никем, кроме того что они являлись изгнанниками того же мира. Да, они приютили его в замке. Бойс был им за это благодарен.

Но он оказался в безымянной опасности. Вспомнив Хью де Мандо, Бойс содрогнулся. Быть одержимым чешуйчатым демоном, как Хью... и чтобы тебя порвало, как тряпку, когда демон решит проявить себя...

Нет, ничто не принуждало его так рисковать ради крестоносцев. Он рисковал по собственной воле. Рисковал из-за... благодарности? Родства? Бойс знал, что это было не так. Он бы пошел, даже если бы Керак никогда не стоял на этих скалах, а Годфри с Гиллеамом были просто прахом в мире, где они родились.

Он должен был пойти, и он знал это — из-за женщины, чьего лица он не помнил, женщины, на секунду оглянувшейся через плечо в кусочке воспоминаний и улыбнувшейся из-под железной короны.

Бойс считал, что она жила в Городе. Танкред рассказал ему об этом, а также о связи, соединяющей Керак с Городом.

— Ты спрашивал об Оракуле, — напомнил Танкред час назад, сидя в кресле с высокой спинкой в своей келье и вертя в пальцах кубок с вином. — Прежде чем ты уйдешь, думаю, тебе стоит услышать ее историю. Она... — Маг заколебался и посмотрел на вино. — Она дитя моего единственного ребенка, — наконец объяснил Танкред.

Бойс выпрямился на стуле, непроизвольно издав звук удивления.