Клиффорд Саймак: Принцип оборотня (сборник)

– Но я попытался сделать комплимент, – возразил Мыслитель, – и оказать моральную поддержку. Он подходит к проблеме на высоком аналитическом уровне, без эмоциональных вспышек. Единственный способ найти решение в подобной ситуации.

При этом разумный компьютер мысленно вздохнул.

– Хотя я должен признать, – сказал он, – что не в состоянии разобраться в важности данной проблемы.

– Не обращай на него внимания, – посоветовал Охотник Блейку. – Я заранее принимаю любое твое решение. Если хочешь задержаться на этой планете, я согласен. Мы подождем.

– Ну конечно, – подтвердил Мыслитель. – Какие вопросы? Что такое одна человеческая жизнь? Ты ведь не останешься здесь дольше одной человеческой жизни?

– Сэр, – обратилась к Блейку Комната, – вы позволите включить свет?

– Нет, – сказал Блейк. – Пока не надо.

– Но, сэр, уже темнеет.

– Я люблю темноту.

– Может быть, желаете поужинать?

– Нет, не сейчас, благодарю.

– Кухня готова выполнить любой ваш заказ.

– Чуть позже, – сказал Блейк. – Я еще не голоден.

Они сказали, что не возражают, если он решит остаться на Земле и попытаться стать человеком. Но зачем?

– А почему бы не попробовать? – сказал Охотник. – Человек-женщина может передумать.

– Вряд ли, – сказал Блейк.

И в этом, конечно, было самое худшее: он знал, почему она не передумает, почему не захочет иметь ничего общего с подобным ему существом.

Но дело было не только в Элин, хотя Блейк знал: прежде всего именно в ней. Ему еще предстояло оборвать последние связи с человечеством, которое могло стать ему родным, с планетой, которая могла бы стать его первым и единственным домом, и теперь человеческая часть его сути не желала мириться с уготованным ей насилием, не хотела терять право первородства, не успев обрести его. И все это – дом, родина, родство – из-за своей недосягаемости где-то в глубине души становилось ему особенно дорогим.

Мягко звякнул колокольчик.

– Телефон, сэр, – сказала Комната.

Он протянул руку к телефону, щелкнул выключатель. Экран продолжал моргать.

– Вызов без видеопередачи, – объявил коммутатор. – Вы имеете право не отвечать.

– Ничего, – сказал Блейк. – Давайте. Мне все равно.

Голос – четкий, ледяной, лишенный всякой интонации – ровно произнес:

– С вами говорит разум Теодора Робертса. Вы Эндрю Блейк?

– Да, – сказал Блейк. – Как поживаете, доктор Робертс?

– Со мной все в порядке. Разве может быть иначе?

– Извините, я забыл. Не подумал.

– Поскольку вы не связывались со мной, я решил найти вас сам. Думаю, нам надо поговорить. Насколько мне известно, вы скоро улетаете.

– Корабль почти готов, – ответил Блейк.

– Путешествие за знаниями?

– Да, – подтвердил Блейк.

– Летите все трое?

– Да, все трое.

– С тех пор как я узнал о вашей ситуации, – сказал разум Теодора Робертса, – я об этом часто думаю. Несомненно, рано или поздно наступит день, когда вас станет не трое, а один.

– Я тоже так думаю, – сказал Блейк. – Но это произойдет очень не скоро.

– Время для вас не играет никакой роли, – сказал разум Теодора Робертса, – и для меня тоже. У вас бессмертное тело, которое можно разрушить только извне. А у меня нет тела вообще, и потому меня нельзя убить. Я могу умереть, только если испортится техника, содержащая мой разум. Не имеет никакого значения и Земля. Мне кажется, вам необходимо признать этот факт. Земля – не более чем точка в пространстве, крохотная, ничтожная точка. Если задуматься, в этой Вселенной так мало чего-либо, что действительно важно. Когда ты все просеешь через сито значительности, в нем останется только разум. Разум – общий знаменатель Вселенной.

– А человеческая раса? – спросил Блейк. – Человечество? Оно тоже не имеет значения?

– Человеческая раса, – ответил четкий, ледяной голос, – лишь мельчайшая частица разума. Не говоря уж об отдельном человеческом или каком ином существе.

– Но разве разум… – начал было Блейк и остановился.

Бесполезно, сказал он себе, разве может понять другую точку зрения существо, с которым он разговаривает, – не человек, а бестелесный разум, находящийся в плену предрассудков своего мира в не меньшей степени, чем существо из плоти и крови – своего. Утраченный для физического бытия, он, наверное, хранит о нем столь же туманные воспоминания, как взрослый – о собственном младенчестве. Разум Теодора Робертса существует в одном измерении. Маленький мир с гибкими параметрами, в котором не происходит ничего вне рамок движения мысли.