Клиффорд Саймак - Принцип оборотня (сборник)

«Как я уже далеко забрался после той ночи в «Фишхуке», – думал Блэйн, сидя под ивами и ковыряя веточкой в песке. – Далеко от виллы Шарлин, от Фредди Бейтса. А до сих пор у меня не было времени поразмыслить над этим. То, что было неясно тогда, неясно и сейчас: правильно ли я поступил, убежав из «Фишхука»; не лучше ли было, несмотря на слова Годфри Стоуна, остаться и испытать все, что ни уготовил бы ему «Фишхук»?».

Мысли вернули его к залитой светом голубой комнате, откуда все началось. Он видел ее, как будто был в ней только вчера – лучше, чем если бы был вчера. Чужие звезды мерцали над этой комнатой без крыши, колеса легко катились по гладкому голубому полу, а вокруг стояли странные предметы, которые могли быть и мебелью, и произведениями искусства, и всем, чем угодно.

Все предстало перед ним как реальное – неправдоподобно реальное, без резких контрастов и без расплывчатости, со всеми без исключения деталями и подробностями.

– Вот ты и вернулся! – приветствовал его, приподнявшись, лениво распластавшийся Розовый.

Он действительно был там.

Без машины или тела, без каких-либо приспособлений, только силой разума Шепард Блэйн вернулся к Розовому, в его голубую комнату за пять тысяч световых лет от Земли.

Разум увидеть нельзя.

И все же Розовый видел его или чувствовал – во всяком случае, о присутствии разума Блэйна он знал.

А Блэйна это не удивляло и не пугало. Он чувствовал себя так, как будто вернулся домой, и голубая комната казалась ему более знакомой и близкой, чем в первое посещение.

– Н-да, – удовлетворенно хмыкнул Розовый, оглядывая его разум. – Неплохая получилась парочка.

«Ну конечно, – подумала та часть разума, которая еще оставалась Шепардом Блэйном, – ведь я, или по крайней мере часть меня, или даже половина и в самом деле вернулась домой. Потому что на сколько-то процентов (возможно, мне никогда не узнать на сколько) я и есть сидящее перед ним существо. Я одновременно и Шепард Блэйн, путешественник с Земли, и дубликат обитателя этой голубой комнаты».

– Ну и как дела? – любезно осведомилось существо. Как будто не знает само!

– Есть одна просьба! – торопливо сказал Блэйн, спеша объяснить все до того, как ему придется покинуть эту планету. – Одна-единственная. Ты сделал нас как зеркало. Мы отражаем чужие мысли.

– А как же иначе? – удивился Розовый. – Разве можно по-другому? На чужой планете приходится экранироваться от чересчур любопытных разумов. Конечно, здесь, дома, нет нужды…

– Ты не понял, – запротестовал Блэйн. – Твой экран нас не защищает. Он только привлекает к нам внимание. Из-за него мы чуть не погибли.

– Этого не может быть, – сердито оборвало его существо. – Погибнуть невозможно. Нет такого понятия, как смерть. Смерть бессмысленна. Хотя, может, я и ошибаюсь. Кажется, очень давно была планета…

Стало почти слышно, как существо перебирает пыльные архивные папки в заваленной знаниями памяти.

– Да, – подтвердило оно. – Было несколько таких планет. Это позор. Для меня это непонятно. Непостижимо.

– На моей планете, – сказал Блэйн, – умирает все, поверь мне. Абсолютно все.

– Неужели все?

– Ну, точно не скажу. Возможно…

– Вот видишь. Даже у тебя на планете смерть необязательна.

– Не знаю, – сказал Блэйн, – кажется, существуют и бессмертные вещи.

– То есть нормальные.

– Смерть вовсе не бессмысленна, – возразил Блэйн. Смерть – процесс, благодаря которому на моей планете стали возможными развитие и дифференциация видов. Она не дает зайти в тупик. Это ластик, который стирает ошибки и открывает путь новым началам.

Розовый уселся поудобнее. Чувствовалось, как он устраивается, собираясь с мыслями, подтягиваясь, готовясь к долгому и плодотворному обсуждению и, может быть, спору.

– Может, ты и прав, – сказал он, – но такой путь слишком примитивен. Это кончится первоначальным хаосом. Есть лучшие решения. Существует даже этап, когда совершенствование, о котором ты говоришь, перестает быть нужным. Но прежде всего скажи, ты доволен?

– Доволен?

– Ты ведь стал более совершенен. Ты больше, чем обычный разум. Ты – это частично ты, частично я.

– Ты ведь тоже частично я.

Существо удовлетворенно хмыкнуло:

– Видишь ли, тебя сейчас двое – ты и я; а я – даже трудно сказать, сколько всего одновременно. Я так много путешествовал и нахватался всякого – и разумов в том числе. Кстати, многие из них, откровенно говоря, можно было и не брать. Но знаешь, хотя я сам странствую очень много, у меня в гостях почти никто не был. Ты не представляешь, как я признателен тебе за твой визит. Когда-то у меня был знакомый, который частенько меня навещал, но это было так давно, что и не вспомнишь. Кстати, ведь у вас измеряют время, то есть поверхностное время?