Сергей Аверин - Мечтатель [СИ]

Компьютеру ее производственной мощности ведомо и сознательное, и подсознательное. Спасу нет. Поэтому приходиться вращать обруч на указательном пальце, почти уподобившись доку, вечно что-то теребящему в руках.

Жаль, я не маг и чародей, заглядывающий в людские души и в совершенстве познавший себя. Я ребенок своего времени, я выполняю предназначенную мне работу, и ни на что более не способен. Жалкая попытка убежать от самого себя результата не дала. Я был хронистом, стал обычным историком. Поменялись слова, титулы, меня обозначающие, поменялось отношения людей ко мне и мое место в социальной иерархии, но не поменялся я. С ехидной насмешкой собственная память стучится в ворота мозга и напоминает об этом.

«Ты это только ты Карлан, жалкое ничтожество, полезшее, куда тебе не следует. За тобой наблюдают, за тобой следят, а ты эгоистично идешь к загадке собственных снов, обрекая других на страдание.

Ты натягиваешь маски геройства и командирства, ты лезешь выше и выше, притворяешься каменным и неприступным, не понимая, что для истинного психолога — твоя игра не сложнее детского мата для шахматиста. Что твои маски, кто ты под ними? Ответь себе, Карлан. Пойми себя».

— Пришли. — Лейтенант скинул с плеча винтовку, прикоснулся к сенсорному экрану на рукоятке, запалив несколько лампочек. Остальные солдаты последовали его примеру.

— Это здесь? — шепотом спросил кто-то из рядовых. Его сосед шикнул, заставив товарища замолчать.

Да, это было здесь. Сплошная металлическая дверь, отделяющая от внешнего мира целый район, скрытый за толстыми стенами небоскреба. Шершавая стена, несущая на себе тонны и тонны верхних этажей. Закрытые пластиковыми ставнями окна, не пропускающие внутрь неосторожный взгляд. Толщи породы и неприступных стен, искусственная система жизнеобеспечения, минимум радиации.

Именно такими предстали перед нами ворота в жилой сектор.

— Может быть теперь, Карлан, вы скажете мне, какого хобота мы поперлись в такую глухомань под непрекращающимся обстрелом ионов радиации? — Шепот лейтенанта резанул по ушам как рев мамонта, пронзенного сотней стрел и копий.

Что я мог ему сказать? «Люди! Там люди! Там живые люди! Но ваша устаревшая слепая аппаратура этого не видит! Поверьте мне, поверьте сумасшедшему психу-историку!»

Поверьте… поверьте…

А они поверят? Они воспримут меня всерьез? Или они решат, что я на самом деле свихнулся? И в правду, какие люди под слоем жесткого рентгеновского излучения, в сотнях метров от «чистой» зоны, у самого основания белых башен, без света и почти без кислорода? Ответ однозначный: никаких. Люди в подобных условиях не живут. Но я видел. Я себе верю. Не до конца, но все же…

И пусть моя жизнь стала похожа на вечную загадку изобретенной Лемом планеты Солярис. Когда-нибудь, когда я спущусь вниз и своими глазами увижу Храм, по проекции которого я имел возможность побродить лишь виртуально, я узнаю ответы и разгадаю тайны. Я в это верю. Без веры человеческая жизнь бесцельна. Без веры остается только забраться на верхушку белой башни и спрыгнуть с трехкилометровой высоты. Без веры и надежды жизнь напрасна.

— Карлан! Господин хронист!

Я сложил руки на бронированной двери и положил на них голову. На меня накатывали тошнота, апатия, непонятная, бесконечная усталость. Такой не было даже от трех суток беспрерывной работы. Я готов был сползти на пол, закрыть глаза и забыться тяжелым сном, наполненным дьявольскими кошмарами. Правда, когда я проснусь, мне не будет легче. Тело не отдохнет, разум останется разбитым. Ну и пусть, правда? Мгновения забытья этого стоят.

— Ищите вход, лейтенант. Мы должны попасть внутрь. Мы должны открыть двери так, чтобы они захлопнулись за нашей спиной, а потом выпустили нас обратно. Ищете вход. Я тоже буду искать.

Впервые за несколько часов я поднес к голове обруч. Секунда нерешительности, и он опустился на мои виски.

«Здравствуй, Карлан».

«Привет тебе, Игнесса».

«Пытаешься закрыться? Что-то скрываешь?»

«Забудь. Мелочи жизни. Я к тебе по поводу двери».

«Надо отыскать вход и выход».

«Верно. И я не представляю, где он может быть. Стена кажется совершенной, монолитной. Но дорога упирается именно в это место. Не могли же дорогу строить зазря?»

«Вообще-то ее могли строить для обслуживания или для погрузки мусора».

«Не приемлемая версия. Игнесса, я же знаю, ты соображаешь намного быстрее меня, ты уже наверное, нашла ответ. Скажи, а!»