Джек Уильямсон: Эра птиц

Когда мы после окончания колледжа по дороге на Запад специально заехали в Техас повидать Сьюзен, она пригласила подругу Монику в пару к Эрику.

Молниеносное похищение. Он взял ее в машине, как только они высадили нас, затащил в свою постель в мотеле, а за завтраком сделал предложение, уговорив сыграть двойную свадьбу на обратном пути с побережья.

Закончив курс, вся наша четверка вместе с Корпусом Мира дружно отправилась в Африку. Тяжелое время, но я вспоминаю его не без удовольствия. Во-первых, мы были молоды. Наши жены были очаровательны и храбры. Кроме того, помогая обездоленным людям бороться с болезнью и отчаянием, я испытывал огромное моральное удовлетворение, несмотря на то, что мы все потом вернулись домой с малярией. Мои дневники тех лет по служили материалом для моей первой научной книги.

Эрик, однако, пережил тяжелый душевный надлом, потому что как бы там ни было, а болезнь все-таки осталась непобежденной, и большая часть самого перенаселенного из всех континентов по-прежнему утопала в беспросветной нищете. Не привыкший к поражениям, он оставил Корпус, чтобы заняться самостоятельными исследованиями. Так Эрик и Моника выпали из нашей жизни. Однако с тех пор я часто встречал в журналах его статьи и знал, что он сделался ведущим специалистом по мутациям вирусов. Весточка от него была для меня действительно приятным сюрпризом.

«Мы с Моникой выезжаем на симпозиум в Атланту, — нацарапал он на обрывке компьютерного рулона. — Не сможете ли вы прибыть туда вместе со Сьюзен? — И единственное слово, приписанное ее изящным почерком: Пожалуйста!»

Придя в восторг не меньше моего, Сьюзен тут же связалась с Моникой, чтобы договориться насчет совместного уик-энда. Дом в Равентри, где проходил симпозиум, представлял собой прехорошенький особнячок довоенных времен (слегка перестроенный под конференц-центр), между Блю Ридж и Атлантой. Организаторы уточняли программу симпозиума. Мы как раз регистрировались, когда администратор передал нам факс от Эрика.

Извините, приехать никак не можем.

Краткость сообщения обескураживала и тревожила. Моника в отчаянии. Ужасно, что это случилось так скоро. Что случилось? Мы ломали себе голову. Эрик всегда был совершенно непредсказуем, и к тому же рассчитывал на гораздо большую понятливость, чем та, которой я обладал.

Мы отказались от забронированного для них номера и потащили свой багаж вверх по великолепной лестнице. Вид нашей комнаты в Равентри врезался мне в память. Она была громадной, с высоченными потолками и цветастыми, выгоревшими от времени обоями. Древний, почти антикварный шкаф красного дерева источал запах тлена. Однако чернокожий старик-коридорный, открывая окно, обратил наше внимание на живописный вид и бойко сплетничал, героически пытаясь нас развлечь.

Сьюзен была буквально подавлена сообщением.

— Позвони в Нью-Мексико, — повторяла она. — Я боюсь, что…

Фраза осталась незаконченной. Сьюзен опустилась на кровать и сидела там, пока я набирал номер Эрика. Длинные гудки. Стараясь как-то отвлечь жену и не находя ничего лучшего, я подвел ее к огромному окну. Вид был действительно восхитителен: под нами словно багряные и золотые волны перекатывались холмы и смутно голубели горы Блю Ридж — но она уже чувствовала себя слишком больной, чтобы смотреть на все это.

Я хотел позвать доктора, но Сьюзен отказалась.

— Обычный надоедливый насморк. — Она попыталась улыбнуться, но улыбка вышла бледной. — Организуй-ка лучше по стаканчику мятного джулепа. Классическое лекарство на Юге. Дедушка рассказывал, что у них там простуду никак особо не лечат, а просто оставляют человека в покое.

Ее неожиданная просьба удивила меня — Сьюзен вообще пила редко. Все время, пока коридорный не принес джулеп, ее била дрожь. Сделав один-единственный глоток, она приняла горячий душ и заползла под одеяло, в кровать с огромным балдахином. Вскоре, несмотря на тяжелое дыхание, она, казалось, уснула. Я сел на другом конце комнаты с портативным компьютером и принялся составлять резюме препринта Ле Мойена, заодно обдумывая свои вопросы к Маршаллу Крэнли, который должен был вести симпозиум. Когда зазвонил телефон, я думал услышать голос Эрика или Моники, но это оказалась всего-навсего секретарша.

— Доктор Варгас? Вы ответите доктору Крэнли?

Я сказал, что отвечу.

— Плохие новости, Варгас. — Его голос был хриплым, измученным и извиняющимся. — Никто не знает, как далеко все это зашло, потому Вашингтон пытается не дать разгореться панике, но симпозиум в любом случае накрылся, это ясно. Когда Де Мойен услышал, что Нордман приехать не может, он тут же выписался и спешно улетел обратно в Балтимор. А без них двоих — сам понимаешь…