Константин Бояндин: Привкус Древности

Из чего следовало, что у него есть по меньшей мере караван. Не в своей же сумке он все это несет! Но и слова пришельца как-то не вызывали повода усомниться в их истинности. По сравнению с этим все новости, которые смог припомнить Феддервел, казались пресными и ничего не значащими.

Гость, однако, так не считал и искренне интересовался всем — от здоровья всех без исключения родственников и знакомых хозяина до видов на урожай хмеля в будущем году.

Так пролетели три часа. Как один миг. Гость не скупился ни на похвалы (и то дело — такой обед Феддервелу случалось предлагать и князю этих мест), ни на вопросы, ни на что. Я все-таки сплю, подумал трактирщик, когда в очередной раз отошел к плите — заварить свежего чая.

Чашку гостю он решил на всякий случай не менять.

— Мне, право же, неловко беспокоить моего великодушного хозяина столь неуместным вопросом, — произнес неожиданно Хевайеринн и у Феддервела как-то нехорошо похолодело внутри. Проклятие, неужели он решил потребовать сдачу? Вот ведь напасть! По всему было видно, что гостю неймется покинуть «это славное место»…

Однако на лице трактирщик изобразил почтительность и внимание. Великие боги, чего ему это стоило…

— Мои друзья, с которыми мы предпринимаем это путешествие, вне всякого сомнения, также не желали бы иного пристанища, — пояснил гость, вставая и держа шляпу в руке. — И если бы мне было позволено пригласить их сюда…

От радости Феддервел едва не кинулся обнимать гостя, а самого себя еще раз выбранил. Это же надо так ошибаться в людях! Нечеловеческим усилием воли он постарался сохранять на лице внимание и почтительность. И кивнул, сообразив, что от него ожидается ответ.

— Разумеется, — произнес он на словах. — Я буду рад принять под крышу моего дома столь почтенных путников… (и откуда я знаю такие слова?..)

Хевайеринн спросил отчего-то бумагу, чернила и перо и вскоре Вейрен, сын, который тоже утратил обычный хмурый вид, бегом принес требуемое и поставил перед посетителем, с подобающим поклоном. Все мы спим, подумал в который раз Феддервел.

Гость взял лист бумаги и неуловимо быстрыми движениями начертал на них что-то непонятное. Буквы не буквы, узор не узор, а что-то среднее. Поначалу Феддервел нахмурился — уж не магией ли балуется заезжий человек? — да передумал сердиться.

Сердиться не имело смысла хотя бы потому, что, взяв два листа (на которых было нарисовано одно и то же), гость быстрым шагом вышел на улицу, а перед трактирщиком тем временем прекращала вращаться на стойке еще одна золотая монета.

Не новая, но и не истертая — словом, как и предыдущая. Такая же тяжелая.

— … Повесил обе бумаги по обе стороны от двери, — сообщил ему Вейрен шепотом. — Смешно, правда?..

Феддервел поначалу хотел ответить сыну подзатыльником, но быстро передумал. За его спиной жена с дочерью продолжали священнодействовать среди исходящих вкусным паром плит, и можно было пока…

— Возьми, — Феддервел быстро нанес на лист бумаги краткую записку и положил ее в небольшой, изрядно потертый кошелек. Туда же положил и монету. — Отнесешь Керенту, ювелиру — только осторожно! Чтоб никто ничего не заметил! Ясно?

Сыну все было ясно. Так или иначе, а несколько месяцев безбедной жизни им теперь обеспечено. А потому, возможно, отец не станет слишком уж сильно удерживать его дома…

Керент жил, вообще говоря, в другом городе — милях в пяти отсюда, но раз уж города стоят так близко… Хотя какой это город? Тоже, в общем-то деревня. Правда, там, в отличие от Меттала, водились и ювелиры и прочие полезные люди.

И столь милый сердцу его сына порт.

А он пока напоит коней. Той самой водой — уже должна была согреться. Она полезна не только людям.

Какой-то колдовство, несомненно, в этих листках было.

Всего-то дел — прибить их по обе стороны от входной двери, да и сесть неподалеку. Впрочем, раз старинный амулет, что должен был предупреждать владельца трактира о применении волшебства, никак не реагировал, и ладно.

Пусть себе сидит.

Феддервел уже ощущал, что помолодел лет этак на десять. Да и трактир уже не пустовал. Сидели, правда, все больше местные, соседи, от которых нет смысла ждать особой прибыли, но все же! В кои то веки есть с кем перекинуться парой-другой слов.

А когда вслед за Хевайеринном в общий зал вошло еще десять человек (не все они были на одно лицо, как показалось трактирщику поначалу, но неуловимо напоминали друг друга всем), стало понятно — трактир ожил.