Борис Штерн - Ковчег 47 Либра

— Отставить! — рыкнул он во всю глотку. — Вы же видите, это настоящая любовь. Это чувство одинаково сильно и одинаково благородно, что у нас, что у наших далеких предков, пусть они хоть в тысячу раз уступают нам в разуме. Поэтому отнесемся к ней с уважением и попрощаемся, как следует. Моряки в шлюпке тоже встали и от души спели прощальную песню. Волчица будто успокоилась и молча смотрела на уплывающую шлюпку, смотрела, как моряки поднимаются на борт, как шхуна поднимает паруса и берет курс на север. И только после того, как корабль скрылся за мысом, она медленно с опущенной головой побрела в лес.

Когда на горизонте появились горы родного побережья, в дымке проступил Клык, корабль зашел в гавань и огромная толпа на причале запела песню долгожданной встречи, когда опустили трап, никто не проронил ни слезинки. По той причине, что у аррусихан нет слезных желез. Зато скуления, метаний, рыданий и яростных объятий было невпроворот. А над причалом поднялся легкий турбулентный ветерок от многих сотен хвостов, машущих, что есть силы.

Экспедиция привезла много всякой всячины — от коллекции насекомых до невиданных раковин. Но главной добычей стали судовые дневники, рисунки, карты. Ученые мужи сразу же стали сверять новые данные с картами и описаниями людей. Выяснилось, что береговая линия заметно изменилась и что Атлантида поднялась на сто метров над уровнем океана. Именно поэтому маяк оказался на высокой скале на некотором удалении от берега.

А Руанка Ухарра ждало тяжелое испытание славой после того, как он доработал и опубликовал свои дневники. Книга была названа, конечно же, «Маяк Атлантиды».

Ахар Зу Мрым потуже затянул на руке шнуровку кожаного напястника: его слабый пятый палец устал поддерживать резец. Он уже пару раз выскальзывал из левой руки и повисал на веревке. С напястником работать легче, но теряется точность, может быть, незаметная постороннему взгляду, но совершенно необходимая для совести мастера. Ахар, тем не менее, продолжал работать над правым глазом. Завтра со свежими силами доделает работу начисто. Трое его помощников, вися на веревках, работали электрофрезами и пневматическими перфораторами, убирая большие объемы лишнего со скалы, с которой скоро будет глядеть в океан лицо человека. Скалой был Клык, человеком — Чак Рудник, живший пятьсот с небольшим тысяч лет тому назад.

Работать, вися на веревке в удобной беседке, было куда легче, чем стоя. Ахар уставал работать стоя уже через три часа — приходилось надевать корсет, фиксирующий бедра. Он крикнул, чтобы выдвинули стрелу — надо окинуть взглядом сегодняшний результат. С одной стороны, слава богу, что подмастерья перфораторами не срезали ничего лишнего. Тем не менее с подбородка их надо убрать уже с завтрашнего дня — от греха подальше. А правый глаз никуда не годится. Он смотрит грустно, даже обреченно. Чак совсем не так глядел на океан в своей знаменитой записи. Ахар посмотрел на часы: пора заканчивать, толку от работы сегодня уже не будет. И к тому же он хотел успеть на лекцию, интерес к которой у него был отнюдь не праздным. Выступал известный антрополог Хрумм Выр Арух, проведший в Архиве многие годы. Архивный червь, как он сам себя называл. Вероятно, он лучше всех на планете знал историю и культуру человека. Лекция называлась «Аррусихане и люди: главные различия и общая дорога».

Ахар выехал за полчаса до начала, рискуя опоздать. К счастью, у моста через реку не было традиционной пробки, и он, приехав за пять минут до начала лекции, занял хорошее место. К началу лекции зал на тысячу мест, размеченных квадратами, был полон. Профессор с благородной сединой на лице вышел на сцену, как и положено по этикету, на двух ногах, под дружные аплодисменты. Раскланявшись и присев перед микрофоном, антрополог начал свою речь:

— Добрый вечер, братья и сестры! Моя сегодняшняя лекция будет слегка антропоморфной по своей структуре и настроению. Люди часто начинали речь со слов «у меня есть две новости: плохая и хорошая» и всегда начинали с плохой. Я, пожалуй, последую этой традиции.

Знаете ли вы, что нам требуется в среднем в два раза больше времени, чем человеку, чтобы завернуть шуруп с помощью отвертки? Нам требуется на 60 процентов больше времени, чем людям, чтобы устно сообщить ту же самую информацию. А знаете, почему у нас практически один язык, тогда как у людей на Земле были тысячи языков? Да потому, что из-за устройства гортани и языка набор членораздельных сочетаний звуков, то есть слов, которые мы способны произнести, несравненно меньше, чем у людей. В нашем языке задействованы почти все из них. Сочетаний звуков для других языков попросту не осталось! Есть диалекты, где слегка смещены значения слов, но в целом нам не хватает тех, что есть, поэтому часто приходится употреблять два слова там, где люди обходились одним.