Томас Тимайер - Дворец Посейдона

Шаг за шагом экипаж «Наутилуса» продвигался по дну, но теперь вокруг них высились обломки судов – ржавые, измятые, словно скомканная бумага, корпуса, ребра рассыпающихся от коррозии шпангоутов, изломанные мачты и обрывки такелажа. Все это делало каждый шаг невероятно трудным и опасным, но Оскар продолжал размышлять.

Как с ними могли случиться все эти несчастья? Где они допустили ошибку? Или ошибкой была сама затея Гумбольдта взяться за расследование гибели греческих судов? Разумеется, во время путешествия в Анды Оскару тоже приходилось попадать в сложные ситуации. И тогда он клял себя за легкомыслие и мечтал поскорее оказаться дома, в Берлине. Но то, что происходило с ними сейчас, было во сто крат хуже. Их жизнь висела на волоске, и достаточно ничтожной случайности, чтобы все они нашли здесь сырую и мрачную могилу. Каждый глоток воздуха напоминал, что вокруг них чужой мир, которому они не принадлежат, и малейшая оплошность может ежесекундно обернуться гибелью.

Тем не менее, Оскар продолжал идти вместе со всеми, и движение понемногу развеивало мрак, охвативший его душу. Движение шло ему на пользу. Оно изгоняло холод из тела и вселяло надежду на благополучный исход, каким бы невероятным он сейчас ни казался.

Спустя несколько минут путешественники достигли края расселины. Из ее глубины пробивался красноватый свет. Расселина была огромной – настоящая подводная долина, и простиралась далеко за пределы видимости. Где-то здесь должна была находиться «Калипсо».

Друзья осторожно приблизились к краю и заглянули вниз. Океания выключила фонарь, и Оскару понадобилось некоторое время, чтобы глаза свыклись с полумраком. Только теперь он смог рассмотреть то, что лежало у его ног, – пропасть или котловина, полная красных, желтых и зеленых огней. Они были повсюду, некоторые горели неподвижно, другие постоянно перемещались. Полуосвещенное дно котловины было почти ровным, но плотно усеянным останками погибших кораблей. Оскар мог различить мачты, надстройки, корпуса – целый лабиринт, в котором могло затеряться все что угодно.

Он начал было считать жертвы кораблекрушений, но дойдя до сотни, сбился и бросил это безнадежное дело. Тем более, что его постоянно отвлекали движущиеся огни. Они были установлены на странных транспортных средствах, которые бойко сновали между обломков, ощупывая их фарами-искателями, словно тонкими голубоватыми пальцами. Один из источников света показался юноше особенно ярким. Свет исходил из отдаленного нагромождения скал, напоминающих какие-то постройки, – и Оскару даже померещилось, что он видит вдали купола и башни. Впрочем, все это могло быть обычным обманом зрения.

В этом месте и в это время ничто не казалось невозможным.

И сейчас же Гумбольдт взволнованными жестами привлек к себе внимание – его рука в перчатке настойчиво указывала в правую часть котловины. Оскар взглянул туда, но лишь спустя некоторое время смог понять, на что указывает ученый: там находилась «Калипсо».

Узнать исследовательский корабль было легко – белый корпус, изящные обводы, знакомые палубные надстройки. Но погибшее судно… двигалось! Словно улитка, оно ползло по каменистому дну, и лишь вглядевшись, юноша понял, что буксирует его гигантская человекоподобная фигура – что-то вроде циклопа, о котором он знал из греческих мифов. Только заметив гроздья паровых пузырей, поднимающихся к поверхности из выступа на спине исполина, он наконец-то понял, что перед ним – машина, робот-монстр. На лбу робота сверкал единственный глаз, усиливающий сходство с циклопом, – прожектор, которым тот освещал дно впереди себя.

Механический человек тяжело ступал по морскому дну, волоча за собой за якорную цепь «Калипсо». Направлялся он к нагромождению скал, которое Оскар принял было за комплекс зданий в дальней части котловины.

Юноша в растерянности уставился на спутников. Что же теперь делать? Неизвестно, что их может ждать в подводном городе, а местные жители, если таковые вообще имеются, вряд ли настроены слишком дружелюбно. Гумбольдт, Океания и Рембо также пребывали в нерешительности – слишком уж неожиданным оказалось то, что предстало их глазам. Но поскольку отступить они не могли, приходилось спускаться вниз.

Вопрос заключался в том, как это осуществить.

Налево и направо насколько хватало взгляда, тянулся крутой обрыв. Ни выступов, ни ступеней, ни пологих склонов. На первый взгляд спуск представлялся невозможным. Скалы были крутыми и гладкими, обрыв достигал высоты шестидесяти, а кое-где и семидесяти метров.