Александр Беляев - Полное собрание произведений в одном томе [Компиляция, сетевое издание]

Первое же лицо, которое я увидел, заставило меня в ужасе отшатнуться. Если бы люк уже не был закрыт, я, быть может, бросился бы вниз. Это было лицо врага. Из одного плена мы попали в другой. Ни слова не говоря, нас заперли в железную каюту, лишенную всякой мебели. Мы были так подавлены, что даже не говорили друг с другом. Что будет с нами? Нам не приходилось рассчитывать на пощаду. И что будет с Ли, Нэром и Смитом?..

Мы летели долго. Наконец мы почувствовали, что корабль снижается, замедляет полет, останавливается. Так же молча наши тюремщики вывели нас наружу. Два ощущения сразу больно ударили по нервам. Яркий свет солнца после полумрака нашей тюрьмы и резкое чувство холода.

Корабль остановился на площадке, лежавшей на поверхности какого-то океана. Кругом плавали огромные ледяные горы. Посреди площадки был люк. Конвоируемые толпой американцев, мы вошли в лифт и стали спускаться. Спускались мы довольно долго. Наконец мы вышли из лифта и пошли по коридору вдоль стеклянной стены. Сквозь толстое стекло проникал снаружи бледный свет. За стеклом виднелось зеленоватое водное пространство с мелькавшими в нем огромными рыбами. Мы были на дне океана, в подводном городе — последнем убежище американцев.

— Где находится Смит? Где Ли? — И, не ожидая моего ответа, Клайне спросил меня, очевидно издеваясь надо мною: — Какую смерть вы предпочитаете, спокойную, как засыпание, или сопровождаемую агонией ужаснейших страданий?

Да, это был Клайне. Тестообразный, с огромной головой, он сидел, зарывшись в подушки, и смотрел на меня своими водянистыми глазами.

За стеклянной стеной колыхалась вода, в которой виднелись рыбы, привлеченные светом из комнаты подводного городка.

— Какую смерть вы предпочитаете? — еще раз спросил меня Клайне.

— Я предпочитаю жизнь, — ответил я.

Мой ответ очень рассмешил Клайнса. Он долго смеялся тонким, визгливым смехом. Наконец, вытерев слезящиеся глаза, он ответил:

— Я тоже предпочитаю жизнь, и потому вы должны умереть. Вопрос только в том — как. Если вы скажете, где Смит и Ли, вы умрете спокойно. Если не скажете — вас ждут страдания, самые ужасные мучения, какие только может испытать человек.

— Смит, Ли и механик погибли при крушении корабля, они не успели надеть крылья.

— Гм… вы уже успели сговориться с этой девушкой!

(Я не сговаривался с нею, но оказалось, что по счастливой случайности она, допрошенная раньше меня, дала такие же объяснения.)

— Ваша ложь будет скоро раскрыта. И тогда пеняйте на себя, — сказал Клайне. Он хорошо говорил на языке европейцев. Потом он перешел на родной язык.

Коротая время у дикарей, я, благодаря новым, упрощенным методам усвоения языков, довольно скоро научился говорить на новом английском языке, беря уроки у Смита.

— Приведите врача, — сказал Клайне.

«Сейчас, очевидно, меня будут пытать в присутствии врача», — подумал я.

Вошел врач, такой же большеголовый, как Клайне, но не столь полный — он ходил, не пользуясь подпорками и коляской.

— Осмотрите этого человека, — сказал Клайне врачу, указывая на меня.

Врач с удивлением посмотрел на мое телосложение, затем приступил к самому тщательному осмотру. Он принес с собой целый ряд аппаратов и последовательно осмотрел с их помощью мои легкие, сердце, печень… Кажется, ни одного органа он не оставил без внимания. Потом он шприцем взял у меня кровь и тут же произвел анализ.

— Ну что? — спросил Клайне, внимательно следя за всеми манипуляциями врача.

— Прекрасная кровь, — ответил врач. — Количество красных кровяных шариков на двести процентов выше нормального. Это совершенно исключительный экземпляр человеческой породы.

— Прекрасно, — ответил Клайне.

Я абсолютно не мог понять, какое значение имеет состав крови у человека, которого хотят подвергнуть пыткам и медленной смерти. Скоро, однако, мое недоумение рассеялось. Меня положили на стол возле Клайнса и произвели переливание крови из моих вен в вены Клайнса.

Так вот что значила его фраза: «Я тоже хочу жить, и потому вы должны умереть»! Я должен был умереть не только как враг Клайнса, но и потому, что моя кровь должна была продлить его жизнь.

— Я чувствую себя гораздо лучше, — сказал Клайне вскоре после операции переливания. — Ко мне вернулась моя прежняя энергия. А она мне так необходима. Ведь мы будем бороться до конца. Питайте его лучше, чтобы я смог как можно больше извлечь из него крови, а потом… он получит должное.