Фредерик Каммер-младший - Прощение Тенчу Тэйна

Трут вспыхнул в одну душную летнюю ночь. Был фестиваль Двух Лун, самый древний из марсианских праздников, и Олеч сверкал бессчетными огнями. Космонавты со всех планет и «красномордики» в лучших своих одеждах, от темных одеяний жителей пустыни, до ярко-красных — обитателей Псидиса, смешались в калейдоскопе всех цветов и оттенков. Космический рынок гудел от голосов и смеха толпы, детских криков, охрипших призывов уличных торговцев ликером, громогласной, импортированной с Земли музыки. Топот ног, мурлыканье такси на каналах, и волны запахов со всех сторон — запахов дешевой еды, свежих корней гаахла , жареных рет-лоуэлов , заполняющих чистый, разреженный воздух. И лица, лица, лица... Лица скучные и усмехающиеся, печальные лица, лица аляповатые в зеленоватом свете дуговых уличных ламп радитка . Живой поток, захваченный духом карнавала и развернувшийся по улицам, направляясь к какому-то призрачному месту назначения.

В крошечной комнатке позади игорного зала Эйела склонилась над столом, рассортировывая «кучу» денег на маленькие, аккуратные кучки. Выходящая на улицу дверь была открыта, чтобы впустить внутрь свежий ветерок, и Эйела дрожала, ощущая на улицах толпы народа. Она чувствовала себя окруженной и сокрушенной тяжестью их лиц. Из-за тонкого зеленого занавеса, закрывающего дверь между комнаткой и игорным залом, она чувствовала непрерывные призывы Тенчу: «Делайте ваши ставки! Делайте ваши ставки! Игра начинается!» И вечный звон монет, и нетерпеливые крики зрителей. Пальцы Эйелы сжались так сильно, что ногти впились в ее ладони. Если бы только кто-то как-то...

— Как вы прекрасны, — тихонько сказал Джонни Грир.

Эйела испуганно оглянулась, пораженная тем, что ожили ее тайные мечты. Джонни стоял в дверях, стройный, небрежно красивый. Его глаза походили на кусочки блестящего, голубого торене.

— Джонни Грир! Вы не должны говорить такое! — Взгляд Эйелы метнулся к занавесу. — Мне... мне нужно работать!

— Работать? — прошептал он. — Вы не должны работать. Вы должны быть королевой, чтобы тысячи верных слуг ожидали ваших приказов. — Певучие марсианские слова казались особенно прекрасными, срываясь с земных губ Джонни. — Вы — фея, вы — драгоценный цветок. А грязное дыхание старика иссушает вас.

Эйела глядела на него, все еще колеблясь. Вот он, шанс покончить с вечным повиновением, шанс стать свободной, как земные женщины! Они сами выбирали себе мужчин, каких хотели, без всяких родительских приказов. Вот здесь стоит мужчина, молодой, красивый, готовый исполнить ее малейшие желания, жить ради ее удовольствий. Мужчина сильный, способный защитить ее от беспощадных законов Марса. Эйела подумала о Тенчу, чопорном, серьезном, вечно задумчивом. Его бесчувственное выражение лица, его тщательно продуманные ритуалы, его скучные, многословные размышления... И внезапная вспышка протеста захватила ее. Возможность нарушить заплесневелые законы и традиции, которые принудили ее к этому браку, возможность познать свободу жителей Земли! Она имела право...

Тенчу в игорном зале возобновил свои монотонные призывы. Эйела сжалась при звуках его голоса.

— Уйдите, — прошептала она. — Уйдите!

Но Джонни Грир не ушел. Напротив, он вошел в комнату и взял ее за руку. Эйела задрожала. Взгляд его глаз, сила его пальцев...

— Вы уедете со мной нынче же вечером, — прошептал он. — Бросьте все это. Уйдем подальше от людей, от работы, от уродств здешней жизни. Мы будем как два...

Отвратительная вонь дешевого тонга хлынула из игорного зала. Резкие голоса, пьяный смех. Песок, скрипнувший под ногами Джонни. Эйела попыталась собраться с мыслями. Говорили, что Земля — юная, прекрасная, зеленая планета. Там нет вонючих каналов и горячих песчаных пустынь. Но ее муж...

Джонни привлек ее к себе. Свободная жизнь ее мечты казалась совсем рядом, а голос Тенчу внезапно уплыл в неизмеримую даль. Ее напряженное тело обмякло в сильных руках землянина.

— Джонни...

— Сегодня ночью Тенчу будет держать свой игорный дом открытым до самого утра. Он будет очень занят и не заметит, что вас нет. Я буду ждать вас за городом, на равнине у старого космического маяка. — Он взглянул на кучу денег на столе. — Сколько здесь?

— Почти тысяча тэлов . Это наша великая ночь. Фестиваль Двух Лун...

Внезапно в голове у нее всплыли прежние подозрения Наавича, и лицо Эйелы побледнело.

— Прекрасно. Давайте их сюда.

— Нет! Нет! — в горле у нее внезапно пересохло. — Это же кража...