Геннадий Прашкевич - Кафа (Закат Земли)

Не зря вспомнил. Сейчас момент тоже революционный.

Срочно взрывчатка нужна стране, сильное взрывчатое вещество.

Хороший хозяин как место для огорода освобождает? Правильно. Выжигает лес, кустарники, выкорчевывают корни (тут и многосильная лошадь Ильича понадобится), умело распахивает почву. В умных агрономических книгах так и говорится: выжигай сорняки, сей свою пшеницу-овес! То же и в обществе. Протоколы, листы допросов, очные ставки. Выжигай и корчуй. Вражеская пропаганда, рютинская платформа, шляпниковские документы. Жить, конечно, можно и рядом со смертью, лишь бы не трогала. Но бдительность, бдительность! Так Зазебаеву в органах и сказали: «Ты бдительность потерял!» Предложили: «Разоружайся, контра! Колись, зачем хоронил вождя в таком гробу, что Вандербильда можно туда засунуть?» Зазебаев, к чести его, не чинился, вину сразу признал. «Людей на колхозной земле не хватает, вот сплачиваем людей, как можем. Тут и горе в помочь». Следователь пошел навстречу: «Ладно. Мыслишь правильно, но терпения у тебя не хватает». Удовлетворенно постучал рабочим натруженным кулаком по столу: «Скоро каждое село, особенно самое отдаленное, получит не только нужных людей, но и спецов получит. Вождь смертью своей выявил множество скрытых вражин. Как начали радоваться, так мы их под корень. Корчуем. Они радуются, а мы корчуем. Так что терпение, Зазебаев! Поедут скоро спецы и на север и на восток. Из Москвы, из Питера, из Минска и Киева, из всех республик. Не хочешь ехать сам, поедешь под присмотром! Мы не рабы, Зазебаев! Рабы не мы! В самые дикие края пошлем ушные головы. Чернорабочим будем платить, сколько надо, а спецы пусть работают из интереса. Заря новой жизни всходит!»

И по-дружески дал Зазебаеву всего пять лет.

Уже погружаясь в сон, опять вспомнил Рахимов Инструкцию.

«К признакам вырождения следует относить отсутствие пропорциональности между головой и лицом, иначе говоря, размерами между мыслительным и жевательным аппаратами». У тулайковца Зазебаева, хоть и сердце горячее революционное, а пропорциональность была точно нарушена. Он жевал много, а насчет мыслительности стеснялся. А вот татарин Пугаев, тот, наоборот, ничего не стеснялся. «Умственные силы, — всплывали в голове слова Инструкции, — составляют единственную сильную сторону духовного наследия человека, посредством которого субъект разрешает для себя все жизненные вопросы и даже такие, которые малодоступны умственному анализу…»

— Кончится пурга, выведу вас на трассу, товарищ оперуполномоченный.

Татарин посмеивался, кормил синюю девчонку травой, кашей из завезенного с осени турнепса. Показал: у девчонки свой мешок есть. Не просто мешок. В нем всякое добро: трусы, рубашка, шмотки разные. «Для тепла отдал бы девчонке свои кальсоны, да велики будут». Считал, Кафе полезно иметь свой мешок. У каждого тут есть такой, а то как пургой снесет крышу домика, окажешься на морозе ни с чем.

Лейтенант понимающе кивал, в голове теснилось разное.

Вспоминал листки, найденные в домике исчезнувшего инженера Лося.

«Кафа лежала в ужасе и в дыму, в страшном оскале переломанных мраморных колонн, она влажно отдавала трупным запахом, мочой, сырой глиной. Только на гипподроме под арками полуразрушенного акведука толпились рабы. Их не гоняли на работы, больше того, четыре раза в день каждому рабу давали обильную пищу, заставляя не отходить в сторону от канализационных колодцев, да они и не успели бы отойти. Коренастые надсмотрщики с кожаными плетями, некоторые с копьями, хмуро и настойчиво уговаривали рабов питаться еще лучше. Груды лежалых мидий и пахучих морских ежей доставляли на гипподром рыбаки».

Странно как. «Рабы немы». Это когда их кормили так?

И вот что еще странно: там город Кафа… а тут девчонка Кафа…

Дивная морская страна описывалась на листках, найденных в кабинете таинственно исчезнувшего инженера Лося. Только в истинном мракобесии можно дойти до такого: настоящую советскую страну продать врагам, а придуманную — расписывать, как икону. Вспоминал з/к Полгара… Вспоминал домик на Охте… На полочке — царица из тяжелого металла… Каким веществом произвели взрыв, вынесший землю на много десятков метров?..

Три дня ледяной ветер захлестывал домик снегом. Небо исчезло, в воздухе — только снег сухой, пыль ледяная. Трое суток не слышали ничего, кроме ветра-снега. Синяя девчонка куталась в полушубки, брошенные на нары, Зазебаев с подвывом зевал, как истинный тулайковец, шевеля губами, вчитывался в «Политграмоту», оставленную еще летом работником какого-то конвоя, ну а татарин строгал себе полешко, получалась у него страшная деревянная баба, не дай бог! Сама по себе вдруг всплыла в памяти фотографическая карточка из дела Гусева А. И. На снимке крепкий человек… Глаза наглые… Такой и в Кременчуге не пропадет… Походил больше на конюха, а все равно на допросах врал, что имел сношения с Марсом… Врал, врал, конечно… Все и всегда вокруг этого человека, умершего на ОЛП «Золотистый», было враньем. «Я, Маша, убежден, что мне поверят, что меня простят, что я буду вычеркнут, наконец, из проклятого списка врагов народа!» Врал, врал… И умер не от крупозного воспаления… Всё тает, выскальзывает из рук… Даже от з/к Полгара теперь правды не добьешься — спрыгнул с ума…