Анастасия Быкова - Еще раз с чувством [СИ]

　　Алек прекрасно видел это, потому что сутки напролёт проводил в обнимку с ежедневниками мистера Бейна.

　　Просто понял, что именно он видел уже тогда, когда стало слишком поздно.

　　Попал на крючок, потерялся в завораживающем взгляде, потерял себя под нежными прикосновениями, забылся от хрипловатых, возбуждающих ноток в голосе всякий раз, когда звучало «Александр».

　　Он и сейчас забывается.

　　Магнусу Бейну тридцать три, и он коллекционирует влюблённые в него сердца. Меняет их, как дамы перчатки. Берёт одно, разворачивает обёртку, заглядывает внутрь, изучает человека досконально и выведывает все тайны. Просто забавляется, записывая после в ежедневник всё то, что успел узнать. Чем больше фактов, тем дороже считается экземпляр. Под Алека Лайтвуда у него отведено целых три страницы, которые всё ещё заполняются, ведь отпускать от себя такую интересную, чистую душой редкость он не намерен.

　　Алеку это тоже известно, но он уже отдал своё сердце, а без него уйти не может.

　　— Александр, вызови нам такси, — за мистером Бейном следует та самая очаровательная брюнетка, озаряя холл широкой улыбкой. — В «Даниель», пожалуйста.

　　В любимый ресторан мистера Бейна, конечно же. В отель они сегодня не поедут, хотя девушка уже согласна на всё, — так совсем не интересно.

　　Перед тем, как двери лифта захлопываются, он оборачивается:

　　— Скоро вернусь.

　　Алек ненавидит себя, но всё равно улыбается.

　　Мистер Бейн мог похвастаться званием коллекционера с большой буквы. У мистера Бейна было столько сердец, что хватило бы на открытие нового музея. Вот только одного сердца у него не было — своего собственного.

　　Сигаретный дым, удушающий запах и тлеющий в длинных пальцах огонек.

　　Его образ преследует меня повсюду, куда бы я ни пошел. Даже в полной темноте или с закрытыми веками я продолжаю видеть этот мазохизм в чистом виде, убивающий себя затяжкой за затяжкой.

　　Я ненавижу сигареты в его пальцах и его самого, когда он курит.

　　Он говорит, что дым для него ничего не значит. Смеётся, втаптывает в землю окурок носком ботинка из крокодиловой кожи — наверное, даже не замечает сожалеющего взгляда, брошенного под ноги — а потом смеётся ещё громче и целует.

　　Горько-ядовитое касание губ, привычное и родное, стремящееся в чем-то убедить.

　　Сигарета для него ничего не значит?

　　Он выбирает меня?

　　Ложь. И то, и другое.

　　Но я всё равно останусь рядом. Не смогу уйти.

　　Слишком много для меня значит его присутствие. Когда он со мной, я одновременно теряю и нахожу себя. Не знаю, как объяснить точнее. Просто одна моя часть, та, которая отдана ему, оказывается на месте. И плевать, что у других начинается паника.

　　Так будет до тех пор, пока он не прикажет мне убраться подальше. Хотя, может быть и тогда это не закончится.

　　Мы с ним часто играли в ассоциации, когда ещё не переступили ту незримую грань и поддерживали дружеские отношения. И иногда он спрашивал, играючи и слегка флиртуя, между «вулканом» (на который я неизменно отвечал «взрыв», а он парировал «страсть») и детством (на которое я отвечал «книги», а он бурчал в ответ «зануда» и заканчивал игру): «А я?».

　　Поправлял рукава пиджака и быстро облизывал верхнюю губу.

　　А он… Он всегда любил курить, сколько я его помню. У меня не было других ассоциаций.

　　Или их было слишком много? Тёплое долгожданное весеннее солнце, от которого просыпается желание жить. Лёгкий ветерок в зной. Заветная мечта, к которой стремишься всю жизнь.

　　Я ненавижу сигареты в его пальцах и его самого, когда он курит, но не могу оторвать взгляда. И кто ещё здесь мазохист? Я смотрю, как его губы обхватывают фильтр — он тянет, тянет, тянет… И выпускает дым в воздух.

　　Ловлю себя на мысли, что хочу превратиться в этот дым.

　　Выхожу на балкон, даже не подумав о том, чтобы накинуть поверх рубашку, и подхожу к нему. Резко разворачиваю к себе и целую. Вдыхаю дым.

　　Травлюсь им.

　　Травлюсь ими.

　　И с усмешкой отмечаю, как сигарета падает на пол.

　　Я понимаю, почему ненавижу сигареты в его пальцах и его самого, когда он курит. На месте этой зависимости должен быть я.

　　Он целует влажно, тепло и страстно. Прикусывает мою нижнюю губу и толкает внутрь квартиры на третьем этаже длинного безликого дома. Подальше от острого ветра. Поближе к спальне.

　　А утром он уйдёт — быстро соберет вещи и забежит на балкон, чтобы оставить свежий окурок в пепельнице.