Баррингтон Бейли - Дзен-пушка

— Я знаю, что я видела, — настаивала Геспер. — Вы, наверное, не понимаете. Вы в Диадеме как дети в некоторых аспектах, блин. Секс вас наверняка не слишком занимает?

— Ну, я бы не сказал…

Она не слушала его, задумавшись.

— Но есть ли способ перехватить управление? В смысле, я бы не хотела, чтобы Флот опять угодил в руки к вам, имперцам; лучше бы им завладели ответственные люди, эскорианцы. Располагая Десятым Флотом, мы отстоим независимость Эскории, но не станем опустошать Диадему, как эти. — Она продолжала размышлять. — А что случилось с теми пленниками?

— Они все еще на тюремном корабле. Рагшок их не выпустил… в этом он дальновиднее тебя.

— Ну и? Как нам их освободить?

Арчер осознал, что эскорианская девушка ему нравится. Крутой у нее нрав. Но покачал головой.

— Никак. Интерматы под охраной. Единственный способ — захватить челнок, но не думаю, что Рагшок позволил бы мне тут шляться без охраны, не уверившись, что такое невозможно.

Арчера все время с момента захвата эскадры держали на мостике. Рагшок потребовал объяснить, как формируется фитоловый пузырь и как построить индивидуальные корабли в формацию. Арчер отказался, хотя и боялся, что его убьют, но это не дало результата. Управлять флотилией было несложно, и люди Рагшока вскоре прочухали, как. Десятый Флот на полной скорости возвращался к Диадеме.

Он увлек Геспер в узкий коридор сразу за кафетерием.

— Вероятно, ты находишься под влиянием определенных предрассудков о нашем отношении к сексуальности, — сказал он. — Я хотел бы рассеять твои сомнения. Многие обитатели Диадемы, сходным образом, полагают, что провинциалы не отличают секса от размножения, мнят вас эротически невежественными. Думаю, что и это неверно.

В коридор выходили арочные двери. Одна открылась, когда Арчер проходил мимо. Изнутри исходил лишь рассеянный неяркий свет, пока Арчер не закрыл дверь и не коснулся переключателя.

И тут же комната обрела границы. Их окружили… они сами: их собственные изображения глядели на них под всеми возможными углами, увеличенные во всех возможных пропорциях.

Он улыбнулся девушке и коснулся второго переключателя, наполнив комнату афродизиаком.

— Здесь наша личная вселенная, состоящая только из нас одних.

Быстро снял одежду, швырнул в угол и направился к ложу в форме раковины, отражавшему все вокруг точно так же, как стены, пол и потолок, а оттого практически невидимому. Отражения перемещались вместе с ним, оттенки плоти накладывались друг на друга, полностью отвлекая внимание Геспер.

— Но это же изврат какой-то, — мечтательно произнесла девушка. Газ ее пронял: Геспер начинала улыбаться. Пытаясь углядеть реального Арчера в потоке отражений, она расстегнула униформу и высвободилась из нее.

— Я хотел бы отблагодарить тебя, — сказал Арчер, — за спасение моей жизни.

Бесконечная фреска переплетающихся органов и конечностей окружила их, и они слились в объятиях.

Естественным цветом небосвода на этой планете был голубой, такой бледный, что казался почти белым. Солнце — крупное, алюминиевого оттенка, призрачно сверкало с небес, подрагивая, переливаясь и посылая умеренное тепло.

Хако Икэмацу небесами и солнцем не интересовался, но часто смотрел вверх. Процессы, протекавшие в небесах и воздухе, а временами и на уровне почвы, действительно заслуживали внимания.

Конечно, принципиальных отличий от происходившего на борту ИСК Знаменосец не имелось, но тут было легче наблюдать размах действий. Казалось, что планету опутала какая-то линейная паутина, время от времени задуваемая в атмосферу космическим ветром. Длинные блестящие нити, всегда идеально прямые, всегда параллельные. Он, разумеется, уже догадался о природе этих нитей после того, как его в мгновение ока переместили из коридора флагманского корабля на поверхность этой планеты.

Он удивлялся собственной целостности и подозревал, что, случись нитям снова коснуться его, целостнсть эту утратит. Безоружный косё разыскивал племянника уже несколько дней; он шел мимо людских и животных останков, рассеченных предметов и зданий. В каждом случае эти объекты были демонтированы или разъяты, не грубо, как на бойне или при сносе, а с невероятной аккуратностью. Органические останки источали на удивление мало крови. Линии раздела проходили вдоль естественных границ: мембран, сухожилий, системных функций. Болтались нервы, порою вытянутые из плотской оболочки на несколько футов, иногда же — с присоединенными к ним рецепторными органами. Оставалось тайной, каким образом сумели проделать столь аккуратное вскрытие существа, которые даже живыми не казались и не располагали доступными восприятию инструментами.