Андрэ Нортон: Звезды, не нанесенные на карты

Во мне нет ничего выдающегося. Волосы темно-каштановые, как и у миллионов мужчин земного происхождения. Лицо широкое в области глаз и сужающееся к подбородку, не очень красивое, но и не уродливое. Глаза зеленовато-карие, а брови и ресницы черные. Как торговец, которому много приходится странствовать, бороду я не отпускал. Борода в космическом шлеме очень неприятна. По той же причине у меня коротко подстрижены волосы. Для своей расы я среднего роста, и у меня правильное – опять-таки для моего вида – число всех конечностей и органов. Я могу быть кем угодно – но все же в идентифицирующих устройствах Гильдии содержатся такие данные обо мне, которых не разглядишь при беглом взгляде на прохожего.

Иити уже своими обычными гибкими, словно без всяких усилий, движениями снова пересек комнату, прыгнул мне на плечо и занял обычное положение на шее: голова его поверх моей макушки, руки-лапы по обе стороны от черепа сразу под ушами.

– Давай! – приказал он. – Думай о другом лице… любом…

Но я не смог – вначале. Я смотрел на свое отражение в зеркале и только его и мог себе представить. Я чувствовал раздражение Иити, и поэтому мне еще трудней становилось сосредоточиться. Но вот его раздражение перестало ощущаться; я понял, что он взял его под контроль.

– Думай о другом. – Теперь он не приказывал, а уговаривал. – Закрой глаза, если нужно…

Я послушался и попытался мысленно нарисовать картину – лицо, которое не принадлежит мне. Почему я представил себе Фаскела, не могу сказать, но в памяти всплыло лицо моего сводного брата, и я сосредоточился на нем.

Мысленное представление было не очень четкое, но я старался, увидел длинные узкие очертания, нос, торчащий над обрамляющими рот волосами – каким я в последний раз его видел. Фаскел Джерн, родной сын моего отца, тогда как я только приемный. Но всегда казалось, что по духу именно я сын Хайвела Джерна, а Фаскел ему чужой. Я поместил на лоб Фаскела, сразу ниже линии волос, пурпурный шрам, добавил капризный изгиб губ – с таким выражением Фаскел всегда смотрел на меня в последние наши совместные годы, – и постарался целенаправленно удержать это представление.

– Смотри!

Я послушно посмотрел в зеркало. И в течение нескольких секунд удивленно смотрел на другого человека. Это определенно не я – но и не Фаскел, каким я его помню, – какая-то странная, искаженная комбинация нас обоих. Увиденное мне не понравилось. Но Иити прочно держал мою голову, и я не мог отвернуться. И у меня на глазах туманные черты Фаскела рассеялись, и я снова стал собой.

– Видишь – это можно сделать, – заметил Иити, отпустив меня и плавным движением спускаясь на пол.

– Это сделал ты.

– Только отчасти. Произошел – с моей помощью – прорыв. Твой вид использует лишь малую часть возможностей своего мозга. И вы этим удовлетворяетесь. А следовало бы стыдиться такой неэффективности и пустой траты ума. Тебе поможет практика. А с новым лицом ты сможешь без опаски идти туда, где можно найти пилота.

– Если нам вообще удастся его найти. – Я нажал кнопку и со вздохом сел на выскочивший из стены стул. Беспокойство висело на мне тяжким бременем. – Придется брать человека из черного списка, если сумеем такого найти.

– С-с-с-с-с. – Не звук, только впечатление нетерпеливого предупреждения в сознании. Иити скользнул к двери, прижался к ней, вся его поза выражала внимание, словно слушал он не только ушами, а всем телом.

Я, конечно, ничего не слышал. Эти комнаты абсолютно звуконепроницаемые и защищены от прослушивания. И при желании я смог бы использовать специальный детектор. Караван-сараи космопортов – одно из тех немногих мест, где можно быть уверенным, что за тобой не подсматривают, тебя не подслушивают и вообще не контролируют.

Но от таких способностей, какими обладает Иити, здесь защиты нет, и по его поведению я понял, что он не только почувствовал чье-то приближение, но и что этого приближения стоит опасаться. Потом он повернулся, и я уловил его мысль. Открыл небольшое помещение для багажа, и он мгновенно в нем свернулся. Но мысли его оставались для меня ясны.

– Шпион Патруля… направляется сюда, – предупредил он, и этого предупреждения мне было достаточно.

Пока над дверью не загорелся огонек, сообщающий о посетителе, я принялся действовать – может, и не так быстро, как Иити, но достаточно быстро, – расставил по местам мебель, так чтобы номер выглядел нормально даже на внимательный взгляд тренированного патрульного. Патруль, гордящийся своим многолетним доминированием как самая мощная поддерживающая закон сила в галактике, не забыл и не простил тот факт, что мы с Иити сумели доказать свою невиновность, когда Патруль обвинял нас в преступлениях (на самом деле нас подставила Гильдия). То, что мы посмели заключить с Патрулем сделку и заставить его выполнить ее условия, ему не очень понравилось. Мы спасли человека Патруля, спасли не только его шкуру, но и корабль, вырвали его из лап Воровской гильдии. Но он отчаянно противился самой мысли о том, что мы имеем право заключать такую сделку и что ему приходится согласиться на наши условия. Даже сейчас воспоминания о том методе, которым была заключения эта сделка, вызывают у меня тошноту: Иити безжалостно соединил наши сознания. А такое вторжение, пусть даже обоюдное, навсегда остается незалеченной раной.