В Бирюк - Гоньба [СИ]

Об этом позже.

«Въ л ѣто 6676 [1168]. Приде князь Романъ Мьстиславиць, вънукъ Изяславль, Новугороду на столъ, м ѣсяця априля въ 14, въ въторую нед ѣлю по велице дни, индикта пьрваго; и ради быша новгородьци своему хотению. Въ то же л ѣто ходиша новгородьци съ пльсковици къ Полотьску и пожьгъше волость, воротишася от города за 30 вьрстъ. Тому же л ѣту исходящю, на весну ходи Романъ съ новгородьци къ Торопьцю, и пожьгоша домы ихъ, и головъ множьство полониша. Въ то же вр ѣмя ходиша Ростиславици съ Андреевицьмь и съ смолняны и съ полочяны и съ муромьци и съ рязаньци на Мьстислава Кыеву; онъ же не бияся с ними, отступи волею Кыева».

В РИ Жиздор из Киева сбежал. Оставив в городе брата, жену, детей, большую часть своей дружины, отряды наёмников-союзников из мадьяр и ляхов, присягнувших ему киевлян. В моей АИ этот эпизод… сложился чуть по другому.

Хорошо видны причины и ход эскалации национального кризиса, привёдшего Боголюбского на Киевский престол, по сути, против его воли и со смертельными для него последствиями.

Изначально — успех. Группа «отбросов» — лесных бродяг — сумела продвинуться в Заволочье, обойдя с севера давно уже существующее Белозерье. Успех — «поддержан, расширен и возглавлен» несколькими боярскими семьями. Результат героического, тяжёлого и капиталоемкого процесса — их обогатил. И вверг Новгород в «голландскую болезнь».

Прекращение междоусобицы вокруг Киева, стабильность и целостность «Святой Руси», создаваемые Ростиком, позволяют «купировать сырьевой перекос». Отчего «богачество» «северян» становится не столь выделяющимся. Социум смещается в сторону имущественного (и политического) равенства.

Одна группа (Нежата, Якун) — «северяне» — рвутся к власти. Стремясь выдавить из неё «греков» и «хазар», ведущих торг на юг и юго-восток, «русичей» (торг с Русью) и «местных» (работа на внутренний рынок). Не выходит — главным препятствием является князь, представляющий интересы основных групп населения и общерусские.

Дважды их попытки безуспешны. Наконец, провалившись публично, они устраивают заговор. Ропак, опасаясь за людей своих («дружину») — уходит из города, требуя восстановления законности. «Северяне» немедленно устраивают террор — «зачищают местность», уничтожают своих, новгородцев, имеющих иное мнение. Не вырезав сограждан-оппонентов, они не могут убедить народ идти воевать, убивать и умирать.

Вчерашние «русские люди» превращаются в «нерусских», начинают себя называть исключительно «новгородскими». Через столетие это станет общим правилом в документах. Так продержится до… Ивана Грозного?

Начинается кровавая, «братоубийственная» война. По сути — за дольку в прибылях от торга шкурками из Двинской земли.

«Святая Русь» (Муром, Рязань, Суздаль, Смоленск, Полоцк…) требуют от Новгорода исполнения договора:

— Вы ж обещали! Принять Святослава «на всей воле его». Клялись! Крест целовали!

А — пофиг. Новгород «за базар не отвечает».

Здесь «базар» — «крестное целование».

Новый новгородский князь Роман, стремясь заработать «честь и славу», авторитет у новгородской верхушки, грамотно бьёт по самому слабому звену — по Полоцкому княжеству. Притом, что полоцкие, в отличие от смоленских и суздальских, в походах на Новгородчину перед этим не участвовали. Но ему нужен явный и быстрый успех. А воевать он любит и умеет. И он разоряет Русскую землю. Создавая из полоцких непримиримых врагов — полоцкие полки будут участвовать во всех операциях против него и его отца. Как и смоленские. Сожжённый Торопец — Смоленское княжество.

Победы Романа поддерживаются его отцом. Без спосбствования высшей русской власти грабежу, междоусобице, крамоле, без выжигания полоцких и смоленских земель, без конкретных деталей совершенно идиотской формы помощи — поход Боголюбского был бы просто невозможен.

Отсюда и пойдёт крик — «Уйми хищника киевского!», обращённый у Боголюбскому.

Которому ни Киев, ни Новгород — не нужны. У которого и так хватает забот. Лишь бы вели себя прилично. Увы…

«Въ л ѣто 6677 [1169]. Иде Даньслав Лазутиниць за Волокъ даньникомь съ дружиною; и присла Андр ѣи пълкъ свои на нь, и бишася с ними, и б ѣше новгородьць 400, а суждальць 7000; и пособи богъ новгородцемъ, и паде ихъ 300 и 1000, а новгородьць 15 муж; и отступиша новгородьци, и опять воротивъшеся, възяшя всю дань, а на суждальскыхъ смьрд ѣхъ другую, и придоша сторови вси. Въ то же л ѣто, на зиму, придоша подъ Новъгородъ суждальци съ Андреевицемь, Романъ и Мьстислав съ смольняны и съ торопьцяны, муромьци и рязаньци съ двема князьма, полоцьскыи князь съ полоцяны, и вся земля просто Русьская».