Юрий Леляков - Журавлиная ночь

(«Так… помнит? И не то ли самое, что я?»— внутри у Кламонтова что-то дрогнуло.

«Возможно… — откликнулся Мерционов. — Да, наверно: Казахстан, Алтай, Монголия…»

«Но сейчас сколько проехал, пока спал, — сказал Тубанов. — Это явно ближе к Тамани — а то и за ней…»)

…Кременецкий, спохватившись, посмотрел на часы. Да — большую часть пути, увы, проспал. До Порт-Кавказа осталось немного — и автобус не раз и не два останавливался, большая часть пассажиров успела смениться. (А… тот — ещё здесь? Но, видно, никуда не донёс — иначе разбудили бы, сняли с рейса…)

Приступ озноба вернул Кременецкого к реальности… А он же ещё в плавках — здесь, в автобусе, уже так далеко от курорта!

Правда, попутчик, занявший соседнее место — был углублён в чтение газеты, не замечая его… Но — надеть кроссовки и брюки надо срочно, ещё здесь!..

А за окном вдали показалась синяя гладь большого озера (а возможно, уже и Азовского моря) — вдруг напомнив, как действует на него катерная качка. Хотя паром на переправе — не должно так бросать на волнах…

(«И как стремится навстречу тайне! — сказал Ареев. — А у нас будто стёрлось это чувство…»

«Ну, ещё бы, — согласился Мерционов. — Что для других тайна, для нас — обыденность. Целых три условных года в таком вагоне…»

«Но правда, — ответил Тубанов. — Вкус тайны терять нельзя…»)

…Кременецкий не без труда натянул брюки (до того тесные, что и застёжку-«молнию» решил закрыть лишь потом, уже встав), и снова вытряхнул остатки песка из кроссовок… А вот — надо ли в Порт-Кавказе обязательно покупать билет на какой-то поезд, переправляющийся через пролив, или можно — просто на паром? Даже этого не знал! Но теперь все практические вопросы — решать самому…

Конечно, лучше — если бы какой-то поезд довёз прямо до Джанкоя. А нет — придётся добираться от переправы до железнодорожного вокзала в Керчи. Должен же там ходить автобус! Во всяком случае — посмотрит на месте, куда пойдут другие пассажиры…

…— Обрыв, — сказал Вин Барг, едва упала серая пелена. — А тут уже за полночь 13-го. И резервные сутки — раньше 10-го не достают… Но вот же странно: 1900 год невисокосный, на переходе веков их должно было набежать семь — а реально только трое… Как это получается?

— Там же какой-то «вековой сброс», — напомнил Мерционов. — А жаль. И кто знает, почему… И что теперь? Обратно через пролив, уже за ним?..

(«А мы с Вин Баргом и не побывали у моря, — грустно подумал Кламонтов. — Даже по делу, с аквалангами…»)

— Да и тут, кажется, вообще единственный шанс проскочить под видом другого вагона, — подтвердил Вин Барг. — 11 июля 64-го года… А сейчас давайте спать. Это должно произойти во сне…

(«И что с остальными? — ещё подумал Кламонтов. — Лесных, Якименко, Жильцова — и тот, с книгой о королевстве? Опять — спать, не поняв этого…»)

Вагон впереди был странно похож на вчерашний автобус. Вместо привычных переборок купе или скамеек — по обе стороны прохода двумя рядами тянулись кресла, на подлокотниках — уже знакомые рычаги для перевода в полулежачее положение… И дальше, за окном тамбура — такой же вагон (куда, собственно, и был билет). Но дверь с первой попытки не поддалась…

Кременецкий с силой рванул ручку — и тут целая баррикада узлов и чемоданов (это она не давала открыть дверь) рухнула и посыпалась ему под ноги…

Он даже не заметил, обо что споткнулся — и сел прямо на металл сцепки, а кулёк с тетрадями (выскользнув из того большого, с ручками) — лишь чудом удержался на колене. Ещё немного — и тетради полетели бы на гравий между путями… В ознобе он судорожно схватил кулёк, и крепко сжал его. А сзади — кто-то уже разбирал сваленные в беспорядке вещи, проклиная кассиршу, которой оказалось «удобнее» выдать все билеты в один вагон — из-за чего пассажиры всех десяти вагонов и брали штурмом теперь единственный вход в поезд. (Ладно хоть, речь не о нём — он же сделал это не нарочно! А то — ещё прицепились бы, задержали за хулиганство…)

Кременецкий поспешно встал — к счастью, шорты не сковывали движений, как брюки — и первым вошёл, сев у окна с теневой стороны. И тут же — масса людей из соседнего переполненного вагона ринулась следом, сталкиваясь и спотыкаясь уже друг о друга. Что ж, вовремя успел, не угодив в давку…

(«Бывало и хамство в сфере обслуживания, — вспомнил Мерционов свои давние слова. — Но рвать из-за этого на части страну и народ…»

«Так хамы в политике вообразили себя аристократами веры, — уточнил Тубанов. — Только: во что, в кого? Для кого и Союз слишком велик, и Космос слишком высок? Не хочу думать, что действительно — старые божества; и боюсь, что — уже «свой» минус-разум…»