Юрий Леляков - Журавлиная ночь

— А всё-таки: что у тебя заподозрили родители? — спросил Вин Барг. — Вернее: что им о тебе наговорили? Вдруг нам важно знать…

— Так и не объяснили, — многолетняя усталость прорвалась в голосе Ивана Лесных. — Это, мол, мне знать не надо: бывает с «плохими» детьми, но иногда, чтобы не случилось у хороших, приходится с ними — так… И мне стало страшно: я понял — риск сойти с ума! И согласился… Потом уже — стал читать медицинскую литературу, узнал про эти… инстинкты! Но чего конкретно боялись родители — не узнал…

— «Стыдная» тема, — ответил Вин Бapг. — Прямо не говорят — нo страшно, как может влиять на людей, на что заставляет идти! Сказывается на ощущении тела, отношениях со своими детьми…

— Да, страшно! И будто «обычный» секс — не порок: ломают жизнь себе и детям — в поисках этого «удовольствия»! А я за собой ничего такого не знал… И уже думал: зачем это — разумному существу? Только вносит дисгармонию, заставляет страдать…

(«А вдруг и у него… сложится? — мелькнула надежда. — Теперь, в новой ветви?»)

— …И наверно, в будущем должно быть иначе: чтобы люди не зависели от такого, и не подозревали в детях… Да, но вот я узнал: и прошлое может меняться, и мысль порождает материальные образы! А не успел продолжить, так оставил… Ну, где все как бы исчезают — и он просыпается на звездолёте один! Правда, хотел дальше: это только галлюцинации, на самом деле все — там! Но потом узнал: они как будто есть на самом деле, реальные люди! А я написал о них такое! Или… Вы же не знаете, о ком речь, — спохватился Лесных.

— Знаем, — подтвердил Вин Барг. — И в общем так и есть: они на звездолёте…

— А Захар? Как… с ним?

— Там же. Но это не земной звездолёт, инопланетный. Так получилось. Вот — всё, что пока знаем…

(«Подожди, — хотел напомнить Кламонтов. — Ему же потом возвращаться! Или… из какого он года?»)

— А… они вернутся? — с тревогой спросил Лесных.

— Ну, что сказать? Надеемся… И — что потом всё сложится, как должно…

(«А вот эти прорывы информации, совпадения? — вдруг подумал Кламонтов. — И… если как раз — через память вагона кто-то и искал объяснений этому?..»)

И — в который раз бросило в озноб…

«Правда: есть же ещё иные миры, цивилизации! И знаем ли — что там? Где, какой узел завязался? И как кому-то кажется: естественным ли путём?..

И даже: где правда, а где мифы? И… не миф ли — мы пытаемся восстановить, идя поперёк правды? Не из мифа ли — исходили в строительстве будущего? — поразила новая мысль. — Было же: НКВД, заградотряды! А та массовая пасионарность «из низов» — была ли? Или и тут — лишь игра меняющейся реальности? Вернее… чьи-то игры с ней? А потом кажется: всё так и было? Подсознательно выводится — из новой реальности?.

Но нет! — даже вздрогнул он от испуга. — Такое — не подделать! Это сейчас изуверский подход: были репрессии — так пропадайте все! И «новыми фактами» — подбили страну, как птицу на взлёте… А там, в будущем — какой силы удар?..

Нашлись же, поспешили обгадить всё… Кликуши на чужом крючке — что больше и вопиют о «бедных» и «слабых» полуживотного уровня! Позорят страну, народ, цивилизацию — на самом морально тяжёлом… И — готовы кого попало призвать в свой мир, кому попало сдать его! И если им поверят — что будет с остальными?..

…А и здесь, и на Фархелеме — ждали чуда, откровения! И что?..

Да, продуктивен лишь контакт равных, контакт понимающих друг друга! Но мы будем встречать на своём пути — и тех, кто вызовет у нас шок; и — тех, у кого вызовем шок мы; и — кто могут захотеть тайком переделать нас! И — всегда надо быть собой, не сорваться с пути, не послать на переговоры тех, кто лишь опозорят свой мир…»

А вагон медленно катился по рельсам — и небо за окном светлело. Но — будто и не заря вставала, как в тот первый раз, а — новая тяжесть, новые сомнения…

…Ну, почему так вообще — с верой в легенды, ожиданием чуда? Сперва такие надежды, восторг — а потом понимаешь: да тебя просто хотят насильно переделать, вывернуть душу, ставят на грань отчаяния! Лезут искать «постыдное», толкают на сделку с совестью, называя «испытанием»! И не оттого ли «запретны» некоторые вопросы — что кто-то так хранит свои тайны? И зря сами удивляются — что за такой «мудростью» к ним не идут, предпочтя общедоступное?..

Просто… что одним — чудо, для других — обыденность? И кто-то — не готов раскрыть «личное», а чьё-то ожидание чуда — его лишь раздражает? Но… и мстить, издеваться — за что? И зачем — и такой шум о том, чтобы идти к ним за ответами?..