Эдвин Табб - Рассказы

— Как же?

— Слепец прозревает. Им живется преуютно. Мягкие постели и вкусная еда, пластинки, телевизор, библиотека, и фильмы привозят. Есть спортивные площадки, бассейн для плавания и даже кегельбан. Они хорошо одеты, недурно себя чувствуют и недурно выглядят, но они умны и все понимают. Если нельзя выйти из дому когда вздумается, это уже не дом, а тюрьма — и они живут в тюрьме.

Конечно, это все только ради их же собственной безопасности. Охрана, тайная сигнализация, всяческие ограничения существуют единственно для того, чтобы оберегать их от непрошеных гостей. Секретность продиктована страхом перед шпионами, и все это оправдывается патриотизмом. Но ведь у всякой медали есть оборотная сторона: раз нельзя войти, значит, нельзя и выйти.

И патриотизм иной раз — довольно жалкое оправдание.

— Приятно видеть новое лицо. — Сэм Эдварде, пятидесяти лет от роду, сухощавый как мальчишка, но с физиономией боксера, широко улыбаясь, тряхнул руку Дона. — Нашего полку прибыло?

— Это гость. — Сморщенный старик, совсем потонувший в кресле, почмокал губами, пристально разглядывая Дона. — Послушайте, Грегсон, если вы не прочь после сыграть в покер, мы вам доставим это удовольствие.

Он хрипло засмеялся, потом нахмурился и сухонькой ладошкой хлопнул себя по коленке.

— Ах, черт! Соскучился я без покера.

— Они тут все телепаты, — шепнул Дону Мэлчин. — И у них постоянная связь с другими, которые находятся сами понимаете где. Здесь мне незачем вас представлять.

Дон кивнул, смущенно глядя на окружающих. Были тут и старики, и несколько юнцов, но большинство — средних лет. Они в свою очередь разглядывали его, и глаза их насмешливо поблескивали.

— Любопытно, что рыбак рыбака видит издалека, — задумчиво заметил Мэлчин. — Там собрались телепаты, а в этой комнате — телекинетики. Они пока не совершили ничего выдающегося, хотя кое-какие успехи уже есть. А вот тут — ясновидцы. Ясновидцев было пятнадцать. Дон удивился, что так много, но тотчас подумал: чему ж тут удивляться?

В таком огромном людском котле, как Соединенные Штаты, всякое отклонение от нормы уж конечно повторяется много раз. Он догадывался, что это далеко не все, что таких домов, как Дом Картрайта, существует еще немало, только названия у них разные.

— Мы установили, что, когда они объединяют свои таланты, это благотворно действует на каждый в отдельности, — прошептал Мэлчин. — Прежде чем прийти сюда, Клайгер был всего-навсего предсказателем судьбы в каком-то балагане; за десять лет он стал творить чудеса.

— Десять лет?

— Именно. Многие наши постояльцы пробыли здесь гораздо дольше.

Если в голосе Мэлчина и звучала насмешка, Дон ее не уловил. Зато уловил один из обитателей комнаты.

Он подошел к ним и, натянуто улыбаясь, протянул — Тэб Уэлкер. Не разрешите ли вы один спор?

Я слышал, что в Англии человек, приговоренный к пожизненному заключению, выходит из тюрьмы в среднем через девять лет. Так ли это?

— Смотря как он себя ведет. — Дон тоже весь напрягся, он понял, к чему клонит этот человек. — В среднем пожизненное заключение длится в Англии пятнадцать лет. Третья амнистия действительно может сократить срок примерно до девяти.

— А ведь такое наказание дают по меньшей мере за убийство. — Тэб кивнул. — Знаете, я здесь уже восемь лет. Может быть, еще год — и хватит?

— Вы же не заключенный, — возразил Дон.

Уэлкер засмеялся.

— Полноте. — Он поднял руку. — Не надо ни споров, ни речей. — Теперь он больше не улыбался. — Чего вы хотите?

— Помощи, — просто ответил Дон.

Он походил по комнате и остановился у шахматного столика. Деревянные фигурки были выточены любовно и искусно, с той обманчивой небрежностью, какой всегда отличается ручная работа. Дон взял слона, полюбовался им, потом встретился глазами с Уэлкером.

— Это Клайгера?

— Как вы догадались? — Взгляд Тэба смягчился. — Элберт любил красивые вещи. Больше всего он мучился здесь от того, что не мог ходить по музеям. Он всегда говорил: посмотрите, чем человек украшает свою жизнь, и вы поймете, чего он достиг.

— Вазами, например?

— Картинами, скульптурами, камеями — все они ему нравились, если только это были настоящие произведения искусства.

— Человек с тонким вкусом. — Дон кивнул. — Понимаю. И когда же вы все решили помочь ему удрать?

— Я… Как вы сказали?

— Вы отлично слышали, что я сказал. — Минуту они в упор смотрели друг на друга, потом Уэлкер медленно улыбнулся: — А вы не дурак.