Кристофер Сташеф - Чародей поневоле (пер. В.М.Федоров)

Но зачем тогда Большой Том затеял драку?

Чтобы Род взял его слугой?

И что насчет Эдама и Одноухого? Их разговор, кажется, указывал на то, что они были на митинге-накачке у верфи, что означало, в свою очередь, их принадлежность к пролетарской партии. Как там ее называл тот юный демагог? Да, Дом Хлодвига.

Но если Эдам и Одноухий были представительными образчиками, Дом Хлодвига был домом, разделившимся в самом себе. Там, кажется, существовало две фракции: одна, поддерживающая Логайра — юного оратора? — и другая, возглавляемая Пересмешником, кто бы там он ни был. Обычные две фракции, ненасильственная и насильственная, язык и меч.

Так вот, почему вдруг Большому Тому захотелось получить работу дворецкого? Может быть, он хочет подняться по социальной лестнице? Нет, он был не подхалимного типа. Лучшее жалование? Но он, кажется, умеренно преуспевал, как районный тяжеловес.

Чтобы не спускать глаз с Рода?

Род перекатился на бок. Том вполне мог быть немаловажным членом Дома Хлодвига. Но зачем Дому держать его под колпаком? Они ведь не могли ничего подозревать, не так ли?

Если догадка Векса была верна и Дом поддерживала инопланетная сила, они определенно могли что-то заподозрить — не важно как.

Но не позволял ли Род снова разгуляться своей паранойе? У него начисто пропал сон, все мускулы напряглись. Он вздохнул и скатился с постели; теперь он не мог уснуть. Лучше включить Векса и поговорить. Род нуждался в электронной объективности робота, собственной у него было слишком мало.

Большой Том зашевелился и проснулся, когда Род поднял ржавый дверной засов.

— Мастер? Камо грядеши?

— Просто немного тревожусь за своего коня, Большой Том. Думаю пробежаться до конюшни и удостовериться, что конюх обращается с ним правильно. Спи.

С миг Большой Том только пялил глаза.

— Воистину, — произнес он, — вы крайне заботливы, мастер.

Он перевернулся и зарылся головой в складки плаща, используемого в качестве подушки.

— Чтобы так сильно беспокоиться за коня, — сонно пробормотал он и снова захрапел.

Род усмехнулся и выбрался из комнаты.

Он нашел черную лестницу в нескольких шагах — темную и старую, но ближе к конюшне, чем главная дверь.

У подножия лестницы находилась дверь, та, что не часто использовалась — когда он открывал ее, она застонала, словно лягушка-бык в течке.

Двор заливал мягкий, золотистый свет трех лун. Самая большая луна была лишь немногим меньше земной, но располагалась намного ближе; она заполняла собой целых тридцать градусов неба, вечное полнолуние перед равноденствием.

— Отличная планета для влюбленных, — задумчиво произнес Род, и из-за того, что его глаза приклеились к луне, он не заметил серой полоски шнура, натянутого чуть выше порога. И споткнулся.

Его руки метнулись вперед, шлепнув по земле, чтобы смягчить падение. Что-то твердое ударило его по затылку, и мир растворился в снопе искр.

Вокруг него было красноватое свечение, а в голове — пульсирующая боль. Что-то холодное и мокрое прошлось по его лицу. Он содрогнулся и полностью пришел в сознание.

Род лежал на спине; над ним был сводчатый потолок из известняка, мерцавшего блестками отраженного света. С потолка до зеленого ковра тянулись тощие известковые колонны — сталактиты и сталагмиты. Зеленый ковер простирался во всех направлениях по меньшей мере на милю. Свет, казалось, исходил отовсюду — пляшущий, колеблющийся свет, зажигавший искры на потолке в запутанном танце.

Зеленый ковер расстилался и под ним; он чувствовал его холодный и пружинящий, влажный под его спиной, мох толщиной в три дюйма. Он попытался вытянуть руку и коснуться мха, но обнаружил, что не может пошевелить ни рукой, ни ногой. Подняв голову, он поискал взглядом связывающие его веревки, но тут не было и нити.

Он помотал головой, пытаясь вытряхнуть из нее боль так, чтобы суметь мыслить ясно.

— Векс, — прошептал он, — где я?

Ответа не было.

Род закусил губу.

— Брось, железный конь! Ты спишь при кризисе?

При кризисе…

У Векса был приступ. Род отправился вновь включить его.

Он был предоставлен самому себе.

Он вздохнул и улегся на зеленый ковер мха.

Справа от него начал что-то напевать глухой голос. Род посмотрел.

В голом каменном круге мерцал огонь. Над ним стояла тренога, поддерживавшая котел — котел с крышкой, весело бурлящий, с выходящей из дырки в крышке трубой. С потолка падали капли воды, ударяя по трубке, а под противоположным концом трубки стояла чаша, собиравшая капли.