Кристофер Сташеф - Чародей поневоле (пер. В.М.Федоров)

Страх.

Взять хотя бы вон ту парочку головорезов, за третьим столиком справа — они жутко серьезно относились к тому, о чем сейчас балакали. Род незаметно повернул перстень и направил его на этих двоих.

— Но от таких собраний нет ничего хорошего, если королева продолжает посылать против нас своих солдат!

— То правда, Эдам, то правда, она не услышит нас, потому что, ежели отбросить всю шелуху, она не позволит нам достаточно приблизиться, чтобы все высказать.

— Так тогда ее надо заставить выслушать!

— Да. Но что в том толку? Ее вельможи не позволят ей дать то, что мы требуем.

Эдам хлопнул ладонью по столу.

— Но мы имеем право быть свободными, не становясь ворами и нищими! Долговым тюрьмам тоже должен быть положен конец, а с ними и налогам!

— Да, так же должно быть с отрубанием уха за кражу ломтя хлеба. — Он потер правую сторону головы с виноватым выражением на лице. — И все же она жертвует нам.

— Да, а теперь эта затея со своими собственными судьями. Великие Лорды не будут более вершить каждый свое правосудие, на свой собственный лад и вкус.

— Вельможи этого не потерпят, и ты это знаешь. Судьи долго не протянут. — Лицо одноухого было мрачным, и он очертил круг на мокрой поверхности стола.

— Да, вельможи не станут терпеть никаких замыслов королевы! — Эдам вонзил в стол нож. — Неужто Логайр не видит этого?

— Нет, не говори против Логайра! — Лицо одноухого потемнело. — Если бы не он, мы бы досель были ордой оборванцев, без всякой общей цели! Не говори против Логайра, Эдам, потому как без него у нас не было бы ни медяшки, чтобы сидеть в этом трактире, где солдаты королевы лишь гости!

— О да, да. Он собрал нас вместе и сделал из нас, воров, — людей. И все же теперь он держит наше новоприобретенное мужество в оковах; он алчет удержать нас от драки за то, что наше!

Рот одноухого натянулся по углам.

— Ты слишком много наслушался праздной и завистливой болтовни Пересмешника, Эдам!

— И все же нам придется драться, попомни мои слова! — воскликнул Эдам, стискивая кулак. — Должна быть пролита кровь, прежде чем мы добьемся своего. Кровь должна ответить за кровь, и та кровь, что выпустили вельможи из…

Что-то тяжелое врезалось в Рода, стукнуло его о стол, наполняя ему голову запахом пота, лука и дешевого вина.

Род уперся рукой о стол и пихнул плечом. Тяжелая фигура откачнулась с громким «уф». Род вытащил кинжал и, нащупав печатку перстня, отключил его.

Над ним вырисовывался человек, выглядевший ростом футов на восемь, и широкий, как фургон.

— Ну вот! — зарычал он. — Почему ты не смотришь, куда я иду?

Нож Рода крутанулся, отбрасывая зайчик в глаза великану.

— Отойди, друг, — мягко сказал он. — Дай честному человеку спокойно допить свой эль.

— Да уж, честный человек, — грубо расхохотался рослый крестьянин. — Содат, называющий себя честным человеком!

Его ржание подхватили за другими столами.

Держу пари, решил Род, что чужаки здесь непопулярны.

Совершенно неожиданно смех прекратился.

— Нет, ты положи свою игрушку, — сказал, вдруг отрезвев, великан. — И я покажу тебе, что честный крестьянин может одолеть в драке содата.

По спине Рода пробежала колючая дрожь, так как он понял, что это все подстроено. Трактирщик уведомил этого здорового быка о местонахождении тяжелого кошеля…

— Я с тобой не ссорился, — пробормотал Род. И сообразил чуть ли не раньше, чем эти слова слетели у него с языка, что это было самое худшее, что он мог сказать.

Великан злобно посмотрел на него горящими глазами.

— Не ссорился, он теперь грит. Кидается тут на пути бедного подвыпившего человека так, что тот не может не налететь на него. Но он грит «не ссорился», как увидел Большого Тома. — Огромная мясистая рука зарылась в ткань на горле Рода, поднимая его на ноги. — Нет, я те покажу ссору, — прорычал Большой Том.

Правая рука Рода метнулась вперед, рубанув великана по локтю, а затем отскочив. Рука, сжимавшая его горло, разжалась и упала, временно онемев. Большой Том уставился на свою руку с таким видом, точно его предали.

Род сжал губы и сунул кинжал в ножны. Он шагнул назад, размял колени, потер правым кулаком о ладонь левой. Крестьянин был рослым, но он, видимо, ничего не понимал в боксе.

Жизнь вернулась в руку Тома, а с ней и боль. Великан заревел от гнева, его рука сжалась в кулак, нацелилась на Рода в широком матросском замахе, который изничтожал все, во что попадал.

Но Род прыгнул под него и в сторону, а когда кулак прошел мимо него, дотянулся сзади до плеча Большого Тома и дал сильный толчок, чтобы добавить к инерции замаха.