Валерий Строкин - Небесное Притяжение

Димка нагнулся и подобрал несколько камешков. Подкидывая, начинает напевать:

Я крепче стискиваю его ладонь. В уши врывается свист ветра, вопли чаек и растущая перед глазами белая пена, блеск острых каменных зубцов. Удар! Пауза апокалипсиса и тишина разрывается от рева волн бьющихся о камни, шипенья пены, а нас засасывает в синюю, пузырящуюся глубь. Я крепче стискиваю руку, ведь обещал не оставлять…

— Максим!

— Ой извини, сделал больно?

— Нет, но ты так сжал. Ты такой сильный. Когда вырасту, я стану таким же как и ты?

— Конечно, обезьяна.

— Сам обезьяна! Я не обезьяна, у меня есть ты и бабушка!

— Хорошо, хорошо, ты не обезьяна…

Не желаю воспоминаний, все равно не могу найти объяснений. Просто так получилось. У небесного притяжения свои сроки.

В рое кипящих пузырей нас засосало в зеленую мглу, и когда возжелалось распахнуть рот и впиться в морскую зеленую плоть и заглотить её, с последним криком выплевывая из себя ворох пузырей, изумрудная тьма отпустила и вышвырнула в белой пене, на скользкое дно подземного грота. Помню, как обессилено лежал на скале и тело сотрясал озноб; рука в неистовой крепости сжимала кисть Димки, а он свернувшись калачиком блевал в пену…

— Димка, мы живы, о мой клоновый бог!..

— Максим, Максим, — Димка тянет за рукав, — кто такой, клоновый Бог?

— Ты где слышал?

— Ты сам говорил, — Димка подкинул вверх камешек, оглянулся назад:

— Надо бабушку подождать.

Остановились. Димка присел на корточки и пальцем стал что-то чертить в пыли. Возможно в нем открывается определенный талант художника импрессиониста.

Около трех ночи, усталый, до ожидания старухи с косой, я ввалился в дом Раисы Тимофеевны. Она ни о чем не спрашивала, всплеснула руками:

— Ребята? Оксана! Они пришли! Господи…что с ним?

— Я верила, что доберешься, — прошептала Оксана, возникая в дверях и бросаясь навстречу.

После того, как выбрались из грота, я все время нес Димку на руках, идти он уже не мог. На следующий день Хвалей не проснулся…

Он не просыпался три дня, и все три дня я ждал чуда…

Его пульс едва прощупывался, казалось что он умер. Бабушка заикнулась о летаргическом сне.

— Я читала, случаются такие вещи. Взять Николая Васильевича Гоголя, когда его решили перезахоронить и из гроба извлекли останки, то…

— Бабушка!

— Ой, молчу. И чего я брешу с дуру?

— Раиса Тимофеевна!

Душа Димки робко парила между небом и землей, они притягивали ее к себе, они боролись за него.

Я не спал три дня, моля клонового Бога, и всех остальных — оставить друга в покое…А Оксана не отходила от нас ни на шаг, потом приехала Юля….

Я поведал девчонкам о наших злоключениях, они не хотели верить, что мы упали со скалы, где смотровая площадка, даже съездили осмотреть место происшествия. Тогда, я обещал, при случае, устроить экскурсию в подземный грот. В первый раз нам не хватило времени осмотреться, вдруг там спрятаны сокровища карибских пиратов, или янтарная комната?

На исходе третьего дня, сидя над кроватью друга и готовясь отключиться, и обрести невесомость, чтобы воспарить на небо, раздались неожиданные чих и кашель, после чего — требовательный рев новорожденного.

Все-таки земное притяжение оказалось сильнее небесного. Димка пришел в себя, но он был в таком состоянии…В каком? В состоянии новорожденного. Он выжил, душа решила рискнуть и вернуться, чтобы ничего не помнить. Димка воистину начинал с чистого листа.

Он превращался в другого Димку, который не помнил, не знал, и не собирался знать (я позабочусь), что такое обезьянник, приемные родители воспитывающие вундеркинда — Склифосова-Эйштенария, что такое СВВ. У него с рождения есть семья: бабушка Раиса Тимофеевна, старший брат Максим, Оксана и добрая нянечка Юля. До недавнего времени он называл меня папой, смех и только. Наконец смирился и стал звать Максимом — старшим братом, но кажется, что понятие старшего брата, для него по-прежнему ассоциируется с понятием отца.

Процесс взросления идет медленнее, чем потеря памяти. В неделю, Димка прибавляет примерно на год. Внятно говорить он начал полторы недели назад, а совсем недавно, ползал на коленях, весь в слюнях и гугукал…Бабушка кормила его сметаной и молоком.

— Ладушки-ладушки, где были у бабушки? — Раиса Максимовна хлопала в ладоши, Димка сидел на коленях, по подбородку ползли слюни и с нескрываемым интересом наблюдал за бабушкиными ладонями-ладушками.