Рэй Брэдбери - Марсианские хроники. Полное издание

Была типичная для Нью-Йорка жаркая июньская ночь. Кондиционеров тогда еще не придумали. Я просидел за машинкой до трех часов пополуночи, в одних трусах, обливаясь потом, сводил по весам и центровкам своих марсиан в их странных городах в последние часы до прибытия и отбытия моих космонавтов.

Ровно в полдень, усталый, но довольный, я положил конспект на стол Уолтера Брэдбери.

– Вы это сделали! – сказал он. – Завтра подпишем договор, и сразу получите чек на аванс.

Кажется, я выражал свои чувства чересчур бурно. Слегка успокоившись, я спросил про другие мои рассказы.

– Сейчас, когда мы будем публиковать ваш первый роман, – сказал Брэд, – можно рискнуть и с рассказами, хотя подобные сборники редко когда продаются. Сможете придумать название, которое объединило бы два десятка разрозненных рассказов? Вроде как одело бы их в кожу…

– В кожу? – переспросил я. – Тогда почему бы не «Человек в картинках»? Так называется мой рассказ о цирковом зазывале, чьи татуировки двигались, и оживали, и разыгрывали будущее в живых картинах у него на груди, на руках и ногах.

– Похоже, придется выписывать сразу два чека, на два аванса, – сказал Уолтер Брэдбери.

Через три дня я уехал из Нью-Йорка с двумя подписанными договорами и двумя чеками на общую сумму 1500 долларов. Достаточно, чтобы платить целый год за съемное жилье по 30 долларов в месяц, поднять ребенка и внести первый взнос за маленький типовой домик вдалеке от Венеции, штат Калифорния, и от моря. К тому времени когда родилась наша первая дочь – осенью 1949 года, – я уже совместил и приладил друг к другу все когда-то потерянные, а теперь вновь обретенные марсианские штуковины. У меня получился не парад чудаковатых персонажей, как в «Уайнсбурге, Огайо», а сплав странных идей, представлений, фантазий и грез, которые виделись мне во сне и грезились наяву, начиная с двенадцати лет.

«Марсианские хроники» вышли на следующий год, в конце весны 1950-го.

Когда я поехал на восток той весной, то еще сам не ведал, что сотворил. Оказавшись в Чикаго, я пошел в Институт искусств, чтобы пообедать с одним из моих друзей. Я увидел толпу на лестнице института и подумал, что это туристы. Но, как только я стал подниматься, эти люди бросились мне навстречу и окружили со всех сторон. Оказалось, что это не поклонники искусства, а читатели, которые уже прочитали мои «Марсианские хроники» и пришли, чтобы сказать мне, что именно я написал, сам того не понимая. После той встречи моя жизнь изменилась уже навсегда. После той встречи все стало иначе.

Список этих «а что, если» можно продолжать бесконечно. А что, если бы я не встретил Мэгги, которая согласилась стать моей женой и приняла ради меня обет бедности? Что, если бы в ту же неделю, когда я женился на Маргарет, Дон Конгдон не пожелал бы стать моим литературным агентом, каковым он остается уже сорок три года?

И что, если бы, вскоре после выхода «Хроник», я не зашел бы в тот маленький книжный в Санта-Монике, куда в то же самое время заглянул и Кристофер Ишервуд?

Я быстренько подписал и вручил ему экземпляр моей книги.

Ишервуд принял подарок с выражением встревоженным и тоскливым и тут же сбежал.

Через три дня он позвонил мне домой.

– Знаете, что вы сделали? – спросил он.

– Что?

– Вы написали отличную книгу. Я буквально на днях стал главным книжным обозревателем в журнале «Tomorrow», и ваша книга будет первой, о которой я напишу.

Спустя пару месяцев Ишервуд позвонил и сказал, что известный английский философ Джеральд Херд хочет со мной познакомиться и для этого приехать ко мне.

– Ко мне нельзя! – крикнул я.

– Почему?

– Потому что мы только что въехали в новый дом и у нас нет мебели!

– Джеральд Херд будет сидеть на полу, – сказал Ишервуд.

Херд приехал и сидел на единственном в доме стуле.

Мы с Мэгги и Ишервудом сидели на полу.

Через пару недель после той встречи Херд и Олдос Хаксли пригласили меня на чай, и оба спросили, вторя эхом друг другу:

– Вы сами-то знаете, кто вы?

– Кто?

– Вы поэт , – сказали они в один голос.

– О боже, – ответил я. – Правда?

Так что мы завершаем на том, с чего начали: один друг отправляет меня в дорогу, другой встречает в конце пути. Что, если бы Норман Корвин не уговорил меня уехать в Нью-Йорк, а Уолтер Брэдбери не принял бы меня там?

Возможно, у Марса никогда не появилась бы атмосфера, и марсиане никогда не рождались бы и не жили в своих золотых масках, а их непостроенные города навсегда затерялись бы среди холмов с неразработанными карьерами. Большое спасибо этим двоим за ту поездку в Манхэттен, обернувшуюся путешествием в другой мир – кольцевым рейсом, который существует уже сорок лет.