Вадим Волобуев - Боги грядущего

Так буднично звучало это все, словно и не было где-то там, в серой мгле страшного колдуна с его волшебством, не было мертвого места за холмами, не было вещи древних, жгущей Головне грудь. А была тундра и был загон, а завтра еще будет Большой-И-Старый. Все как всегда.

— Закончили, — объявил Сполох, втыкая снежак в землю. — Принимайте работу.

Жилище наполнилось туманом. Маслянисто дымили светильники, расплывчато темнели очертания сидящих. Из тумана выпрастывались руки, хватали со снежного пола куски мяса и рыбы, втягивались обратно в туман. Ели молча, громко чавкали и рыгали.

Закончив есть, вождь откинулся к стене, поковырял в зубах, глядя поверх голов товарищей. Объявил:

— Завтра покажешь нам следы Большого-И-Старого, Светозар.

Тот замер на мгновение, неспешно вытер о меховик жирные пальцы.

— Нв бд хчшь нвлчь?

— Новую беду хочешь навлечь? — тихо перевел Огонек.

Все как по приказу перестали жевать, уставились кто на вождя, кто на Светозара.

— Завтра покажешь следы, — упрямо повторил вождь.

Правило загона: вождь — всему голова. Если он велит тебе прыгать через сугроб — прыгай. А если велит тебе показать следы — показывай. Без пререканий. Строптивым не место в загоне. Им место — среди зверолюдей и покойников.

Но как выполнить приказ, если слова вождя претят Огню? Как слушаться главного, если он требует немыслимого? Никакой он тогда не вождь, а еретик, ледопоклонник, собачья отрыжка.

Разве есть безумец, который отважится пойти в мертвое место, пускай даже и за Большим-И-Старым?

Загонщики ждали ответа Светозара. Он был зятем Отца Огневика. Ему одному позволено было спорить с вождем. Даже Пламяслав, старейший в общине, не имел на это права.

Светозар принял вызов. Полосы шрамов на его левой щеке побелели. Он устремил на вождя указующий перст:

— Чрз тб нпсть пршл.

— Через тебя напасть пришла, — перевел Огонек. И продолжил, повторяя за родителем: — Все беды — через тебя. Дожди пали и луга замерзли — через тебя. Коровы молоко потеряли — через тебя. Никак ты не уймешься. С Отцом Огневиком, тестем моим, враждуешь. Потому и покинул нас Огонь. Теперь еще это… в мертвое место нас тащишь. Мало тебе грехов? Хочешь всех погубить?

Вождь побагровел, задрал густую сивую бороду, выкатил глаза. Хотел ответить что-то, но сын, Сполох, опередил его.

— Вы, Павлуцкие, вечно ноете. Хочется вам — идите в общину. А мы, Артамоновы, пойдем за Большим-И-Старым, земля мне в зубы.

У Головни отвисла челюсть. Не думал он, что кто-нибудь скажет такое в глаза. Да, Светозар явился из другой общины — ну и что? Теперь они все тут были Артамоновыми — одни по рождению, другие — по родству. Зачем делить?

Вождь и сам почувствовал, что сына занесло. Поднял ладонь, отвесил сыну звонкую затрещину. Сказал с досадой:

— Куда лезешь, птенец…

Светозар грозно ворочался, сопел, раздумывал, оскорбляться ему или нет. Вождь, опережая его, спросил у старика:

— Помнишь, ты рассказывал нам о загонщике, который ослушался вождя?

Тот закивал важно, опустил веки, погладил бороду.

— Помню времена, когда пищей нам служили тюлени, а вождем был Суровый Тепляк. Славное то было время. Великое время! Всяк знал свое место, и все были как пальцы на одной руке. Потом озеро оскудело, превратилось в ледяную пустошь, и мы ушли к Большим Камням. Нас вел Пар — сын однорукого Искромета. А Отцом тогда был Сиян. Мы прошли через Гиблую лощину, обогнули Медвежьи поля, а потом миновали обширное мертвое место. Ах, натерпелись мы страху! И голод, голод!.. Ни в жизнь вам не испытать такого голода. Когда выходили, было нас пять раз по пять пятков, а к Темному ущелью дошла едва половина. А потом, в великую тишь, когда вождем был еще один Пар, отец Пепла — лучшего из всех загонщиков — а зрящим был все тот же Сиян, и мы кочевали до самой безбрежной воды на западе, и жилось нам тогда привольно и сыто… что за времена! Многих, многих я помню, многие общины повидал, пока был следопытом. Но куда бы ни пришел, кого бы ни встретил, везде и всюду загонщики ходили под вождями, и не было такого, чтоб общинник ставил себя над вождем. Так-то.

Он умолк, сложил узловатые ладони на животе и, выпятив челюсть, важно обозрел сидящих. А потом вдруг брякнул ни с того, ни с сего:

— Вас, сопляков, учить и учить. Чтоб роздыху не знали. Возить мордами по дерьму. Намаетесь — будете впредь умнее. Меня-то, думаете, меньше гоняли? Суровый Тепляк спуску не давал…

Все молчали, озадаченные его словами, а вождь подытожил: