Фёдор Быханов - Пришелец [Сборник повестей и рассказов]

Всё остальное было как обычно, включая приготовление пищи, не считая того, что сами бойцы проводили время в своей палатке, да лишь изредка наведывались к сержанту за горячим питанием.

И вот теперь, в столь экстремальных условиях, Джону Пристли особенно пригодился его дар рассказчика. Среди всевозможных историй, услышанных от него сослуживцами, наибольшей популярностью пользовались пересказы различных научных публикаций о поисках в этих местах снежного человека. Как его еще называют — Йети или просто — гуманоидом.

Подробности всевозможных версий и предположений оказались прямо-таки злобой дня. И продолжались бы бесконечно, не запрети эту тему сержант Верстайн, сквозь завывания метели всё же услышавший кое-что из баек в исполнении своего подчинённого, готового, таким образом, сбить с толку всех остальных.

— Прекратить эти глупые россказни! — велел командир. — Займитесь лучше изучением устава несения караульной службы.

И никто из них не ведал, что совсем скоро то, что он называл байками, ворвется в их реальную действительность с той же скоростью, с какой промчалась снежная буря.

Три дня жестокие порывы ветра рвали с растяжек капроновый купол палатки. Гудели на туго натянутых струнах репшнуров. И все это время никто из четверых без особой на то надобности и носа не показывал наружу.

Сажа ли от, непрерывно работающей в штабной палатке газовой горелки, или предыдущие солнечные дни зачернили основательно и без того загорелые физиономии караульных. К тому же вконец надоевшие галеты и свинина из консервных банок, разогретая на пламени газовой плиты, окончательно отравили им жизнь.

Все чаще выходил из себя и срывался на крик и побои сержант Томас Верстайн. Теперь уже он не терпел никаких возражений, приводя различные предположения о личности и уме отправившего их сюда начальства.

Как человек, не искушенный в науках, он опасался всего непонятного, вроде повествований про Ёети, на какие был богат местный фольклор, усвоенных с большим удовольствием рядовым Джоном Пристли.

И всё же, заставив того прекратить мутить однополчан, ничего не мог сделать сержант со своим главным сейчас противником. Тем самым приказом начальства безвылазно сидеть на перевале.

Не известно, что больше расслабляет и заставляет тянуться к фляге со спиртным — безделье или полная неизвестность перспектив. И оба этих обстоятельства все больше и больше был не по нутру Верстайну.

— Им-то хорошо там, на базе! — разглагольствовал про себя сержант. — Сидят в тепле и уюте, как у Христа за пазухой, а здесь пропадай.

Он коснулся кармана куртки с секретным приказом, полученным накануне метели лично от полковника Грэга:

— Мерзни, не зная, во имя какой награды.

Когда же у него в палатке появлялись рядовые десантники, чтобы приготовить еду на газовой плите или получать текущие распоряжения.

— Но ничего, ребята! — твердил уже вслух. — Отстоим тут свое и поедем в заслуженный отпуск.

Действительно, в ходе личного появления с проверкой поста, заметив недовольство на лицах подчиненных, так и не дождавшихся смены, полковник Грэг пообещал после выполнения задания всех отправить на месяц в тропики:

— Там уже каждый из нас наверняка и всласть наверстает своё за понесённые здесь физические и моральные потери!

123

Лишь на четвертое утро пурга стихла.

Словно в искупление своих недавних грехов, заставлявших людей искать спасение от пурги и прочих проявлений стихии, зима расщедрилась на оттличную, солнечную погоду.

Откопавшись из-под снега, по самый верх завалившего палатку, затем оказав помощь сержанту, вызволив его уже из индивидуального сугроба, рядовые десантники, как дети, с самого утра резвились под жарким горным солнцем.

Тяготы морозных ночевок отходили на задний план. Тогда как поразительная красота открывшейся панорамы гор и особенно — вершин исполина Мак-Кинли утешила даже зачерствевшую на службе душу сержанта.

Окинув пятнистую куртку, он, охая от восторга, он довольно долго растирал свой могучий торс пушистым снегом:

— Чем не Альпийский курорт.

Однако, приятный моцион пришлось прервать вовсе не от того, что Томас Верстайн замёрз или потерял дальнейший интерес к продолжению закаливания. Его отвлёкли от природного и совершенно бесплатного солярия и долг личной государственной службы, и дисциплинированность самого рьяного подчинённого.