Александр Спиридонов - Пленник Калугулы

Статья

— Художник — это тот, кто много страдает. Стоит человеку сказать: я — художник и он сразу же намагничивается и начинает притягивать к себе, как железные опилки, всякие несчастья. И чем больше художник, тем больше несчастий и страданий.

47

Привет, старина!

Удостоверившись, что твой дом по-прежнему стоит на 15 Просеке и, получив в телефонном разговоре с твоей мамой подтверждение сему отрадному факту, шлю письмо с дискетой, где, на мой взгляд, заложен изрядный фугас, но не гексагена, а более сильного ВВ — умкогена. Или умкогона?

Впрочем, капитальным постройкам из кирпича и железобетона он не опасен. Он скорее опасен для той субстанции, которую обычно называют «серым веществом». Если оно тебе дорого, сразу предупреждаю: лучше не берись. Мало тебе проблем что ли? Но если возьмешься — честь тебе и хвала, дорогой геноссе Чек! Потому как дело спасения умок Чумландии — поистине святое дело. И не только лап самих умок.

В прошлую встречу я не допер сбросить на твой компьютер «ЗУ», но лучше поздно, чем никогда. За прошедшее время повествование обросло новыми главами и авторами. Ты не поверишь — даже Талгат разродился, хотя это мне стоило больших усилий. Остальные тоже выразили… вобщем, чего-то выразили.

Характеры некоторых героев только намечены, без проработки. Хочу дать им возможность самим обозначить его более детально. Тем самым избежать произвола одного автора. Я на собственном опыте убедился, что здесь лучше недосолить, чем пересолить. Поэтому сцена встречи с Чеком такая сдержанная. Из нее совершенно нельзя понять кто он такой. Делаю это намеренно — чтобы руки у тебя были развязаны. Если все же примешь участие. Тогда и имя можешь поменять, если такое не нравится, а пока прими как есть. (Ну не лежит у меня душа к «дубленке». )

Общая схема понятная, надеюсь. Полный хаос и перепутаница. Глобал-Пазл. Который надо собрать как надо. Вот и все. Методы и средства — на усмотрение участников. Помнить! Это — игра! Желаю успеха!

Алекс. 26.04.2000. Калугула.

— Ваш проект — чистейшей воды балагановщина! Те же дети лейтенанта Шмидта, миллион братьев! В этом что-то есть… Сколько их было? Тридцать? А тут… Все правильно, не имей сто рублей, а имей миллион братцев с парой сотней в кармане. Желательно рубларов. И вы еще говорите, что не плагиатор. Стыдно, юноша!

— Вы с удивительным упорством пытаетесь увидеть во мне мошенника, командор.

— Умный человек не может быть не мошенником.

— Ну, это по-вашему.

— Позвольте, это сказал Грибоедов.

— Не знаю такого… Да, из этого я делаю вывод, что вам просто скучно. Вам нужен компаньон, такой же как и вы. Вы одиноки, Бендер. Старый, не знаю, как со здоровьем, одинокий человек. Человек-невидимка.

— Балаганов обиделся за то, что я его хотел выписать в качестве обезьяны срывать бананы. С Паниковским иногда встречаемся, калякаем. Но он, по обыкновению, начинает с заверений о том, как он меня уважает, а заканчивает — «Вы жалкая, ничтожная личность». Козлевич, по большей части, молчит. Воробьянинов, когда проясняется сознание, начинает просить прощения и кается. Скучно, девушки. А самое главное, им ничего не надо.

— Если вы обратитесь к своим записям, то увидите, что речь шла о письме, но никак не о бандероли.

— К сожалению, Остап Ибрагимович, мне сейчас это довольно затруднительно сделать. Рукопись на руках. Компьютера нет, а черновики я с собой не вожу.

— Жаль. Так вот: произошла ошибка, обыкновенная ошибка, какая бывает в каждом ведомстве.

— Ведомстве?

— Почтовом. Не придирайтесь. В обыкновенном ведомстве, здесь, у нас…

— У вас? В Рио?

— Да. В Рио.

Закатное солнце валится за кирпичные корпуса завода душвеществ. шелестя шинами проносятся автомобили, выскакивая из-за поворота дороги, делающей в этом месте зигзаг. Место опасное: из-за напирающих на дорогу толпы кленов видимость ограничена и здесь часто бьются. Шибает в нос аромат химпроизводства. Улица так и называется — Ароматная. Когда Алекс сказал об этом Войту, тот сначала не поверил, а разглядев надпись на доме Петерсона и вовсе покатился со смеху — та носила название Газовая.

Сосед Петерсона, седой старик, еще крепкий, весь в заботах по хозяйству, оказался бывшим узником шифастских конлагерей, чудом выживший. По иронии судьбы он жил на улице носящей столь двусмысленное название, но не придавал этому особого значения, и с помощью «синебрюхих» возводил гараж для белой «Фольги» — правительство Гурмании начало выплачивать компенсацию бывшим заключенным.