Александр Спиридонов - Пленник Калугулы

— Хорошо, оставляйте свой роман-игру, а через дня три встретимся снова, — произнес Линк после того, как Спиро достал из кармана дискету.

Дома оракул предрек: «Тут много не возьмешь», и добавил вслед: «Не мучьте младенцев».

Через три дня Алекс встретился с Джэфом в той же каморке игролюбов.

— У вас вещь получилась гуманистическая. То, что делаю я, можно назвать ее противоположностью. Там действуют не герои, а антигерои. Но есть один вариант, и он может вас устроить, — Джеф достал из стопки дискет одну и вставил в дисковод. — Здесь описаны события, происшедшие накануне Глобального Сдвига, здесь, в Калугуле. Группа авторов-очевидцев, столкнувшись с непонятным явлением, попыталась осмыслить его в форме этакого буриме, где кое-что изменено, но сказать, что это литературное произведение нельзя. Не выдержаны законы жанра: фон сохранен неизменным, названия, имена, даты — все почти как в реальности.

— Принцип Дабл-Ю…

— Да, он почти не применялся. Но и былью это назвать сложно, элемент вымысла, точнее, домысливания не исключен. Ведь Сдвиг произошел не случайно. Этому предшествовали довольно загадочные события и то, что описано здесь — только какая-то их небольшая доля.

— Интересно. Для меня это новость. Впрочем, если принять во внимание удаленность Чумландии…

— Не только для вас. Об этом знают немногие. Но рассказать о происшедшем нет никакой возможности. Вообще, все, что связано со Сдвигом, с темой мерсов, является фигурой умолчания. Заговор какой-то…

Порыв ветра распахнул форточку. Гулко прогремел гром.

— Вы правы. Я давно езжу по Гроссии и могу подтвердить: люди не хотят об этом ничего знать. Иногда мне кажется, что они, как дети, прячутся от страшного под одеяло.

— Позиция страуса. Поэтому если рукопись покажется интересной, то пусть это будет нашим вкладом в дело «Полярного Трека».

Алекс, прочтя историю о таинственных исчезновениях средь бела дня, подумал, что Калугула — это ящик с секретом, над которым еще придется поломать голову.

У ограды стоял «Бурогросс» с прицепленной цистерной и постреливал синим дымком. Тракториста нигде не было. Улица словно вымерла, только в кустах боярышника мелькнул хвост Джульки. Алекс смотрел в окно, любуясь близлежащими окрестностями. Окрестности были следующие: рядом с Силикатной Долиной, в киломиле от последней девятиэтажки, расположился небольшой поселочек из ладных коттеджей с немудрящим названием Весенний. Живописную долинку, окруженную с одной стороны лесом, с другой — миниатюрной деревней с игривым названием Бабцы и дачными домиками жителей микрорайона, славно оживляла река Клячонка. Среди прочих строений дачного кооператива была и фазенда Войта, пытающегося второй год ее достроить. Коттеджи Весеннего были обжиты, в основном, бывшими северянами, их жилища в свое время возвела Эгвекитаунская строительная фирма «Валун». Алекс с удивлением узнал, что Калугулу облюбовали многие его земляки, образовалась даже небольшая колония из бывших жителей Чумландии. С Носа Шмидта, из Билибонса, Бухты Продувания возвращались в метрополию с виду еще крепкие поселенцы. Но север есть север и, прожившие почти полжизни в иных природных условиях полярники, оказавшиеся в чуждой обстановке, отчаянно тосковали по покинутому краю, с трудом вживались в новую для них среду, некоторые спивались, а кое-кто отправлялся к «верхним людям». С третьей стороны поселка раскинулось кладбище, где бедолаги находили последнее пристанище.

Лео Копф — бывший эгвекитаунец, обосновавшийся, как и Войт, в Калугуле, жил в двухэтажном особняке, который сам же и построил. Ему, геологу, пришлось переквалифицироваться в строителя и взять в руки мастерок и терку. С Войтом у них были приятельские отношения, частенько они выручали друг друга при необходимости, заходили в гости. В первые же дни своего пребывания в Калугуле, Алекс познакомился с Лео, в Эгвекитауне они друг друга не знали.

Затея с продажей машины с треском провалилась. Делать было нечего, «Нимфу» загнали в гараж Лео. С ним же договорились насчет жилья для Алекса. Спиро был выделен большой зал с камином и железной больничной кроватью на колесиках, выкрашенной в белый цвет.

Камин в постледниковое время выглядел анахронизмом, декоративным украшением, но время от времени использовался для жаренья шашлыков. Дубовый паркет служил отличным топливом. В ответ на вопрос: «Не жалко ли?», — Лео отвечал, помешивая угли кочергой: «А он уже никуда не годен. С одной шабашки набрал, выкинули хозяева».