Анастасия Баталова - До встречи в смертинете

Роберт шёл по привычке очень быстро, чтобы никто не остановил его.

На противоположном тротуаре топталась одинокая проститутка.

Она заметно замёрзла в коротенькой, до пояса, курточке, в юбке резинке, в тонких чулках, ноги в которых всё равно оставались голыми. Она была чернокожая, тощая как борзая и выше Роберта ростом; недлинные объемные волосы её смотрелись как папаха на голове.

Заметив одиноко идущего мужчину, она решительно двинулась к нему. Роберту, конечно, хотелось избегнуть этой встречи, но как-то совсем неприлично получилось бы, если бы он вдруг, заметив явное намерение девушки подойти, резко развернулся или ни с того ни с сего нырнул в подворотню.

Она потянулась к нему, как к теплому огоньку на бесприютной улице, и он должен был с достоинством это принять. Всегда ведь можно сказать, что женат. Что есть принципы. Как знать, может она и вовсе ничего предлагать не станет, а только попросит прикурить?

Когда проститутка подошла близко, Роберт растерялся. Её чёрные кузнечиковые ноги в туфлях так крупно уже дрожали от холода, что это невозможно было скрывать. Большие глаза с яркими белками — спелые вишни в молоке.

— Дддобрый ввечер! — борясь с ознобом, она еле выговорила приветственную фразу, — У ввас не ннайдется сигггареты?

Роберт молча достал пачку, протянул девушке — худыми пальцами, чёрными как уголь с внешней стороны, а с внутренней чуть более светлыми она вытянула сразу три штуки. Две стыдливо втолкнула обратно, третью обняла большими губами.

— Берите, берите. Сколько нужно.

Она виновато сцапала сигареты и вертикально, точно карандаши, сунула их в узкий неглубокий нагрудный кармашек.

Роберт поднес негритянке зажигалку; прикрыл ладонью от сквозняка дрожащий, точно тоже озябший огонёк.

Сделав затяжку, она, как ему показалось, стала дрожать сильнее.

Роберт представил себе, что ждёт его дома: подъём в лифте, в течение которого он не раз успеет пожелать лифтовому тросу всего наилучшего, коляска на лестничной площадке — нежное пятно в темноте — точно в бухте пришвартованная на ночь яхта, жена возле дверного косяка; хотя, вполне вероятно, она легла, час поздний.

— Пойдемте в кабак, — сказал он, — согреемся, выпьем, поговорим.

Роберт никогда прежде не имел дела с проститутками и постарался, чтобы сформулированное предложение звучало универсально.

Она покорно двинулась за ним, докуривая на ходу. В этой её готовности идти куда угодно и с кем угодно содержалась какая-то ужасающая безмолвно вопиющая трагедия. Она безусловно доверяла Роберту целую свою ночь, а — как знать? — может, и целую жизнь. Мало ли кто встретится? Проституток, особенно без гражданства, часто убивают; они замерзают на улицах, перебрав алкоголя или наркотиков; и никому нет никакого дела, в полиции пишут отписки; они тоже люди, им хочется перерыв, им хочется домой…

Она смешно семенила ногами, стянутыми тугой юбкой, оставляла на заиндевелом тротуаре туфлями на тонких шпильках мелкие птичьи следы.

Роберт жестом предложил девушке спуститься вниз по каменным ступеням — из распахнутой двери бара валил густой мужской хохот, пахло горелым синтетическим жиром и как из горнила дуло в морозную улицу спертым теплом помещения, в котором находится много людей.

— По крайней мере здесь топят, — сказал Роберт, не умея побороть неловкость, сквозившую в каждом его жесте. Ему мнилось, будто каждый встречный замечает, что он идёт с проституткой, делает на этот счет логичные выводы и мысленно осуждает его.

Свободных столиков в забегаловке, волей случая избранной в качестве приюта, не нашлось — возле бара стояло несколько неудобных деревянных стульев, похожих на старинные кресла для кормления детей. Вероятно, по причине своего неудобства они и не были заняты.

— Сегодня пятница, — мрачно заметил Роберт.

Его постоянное и не проходящее, как смог, несчастье, осложнившись пьянством, вынудило его запоминать графики посещаемости питейных заведений в своем квартале. Заглянув в любое из них, он мог с порога определить час и день недели.

— Поищем что-нибудь получше? — спросил Роберт свою спутницу.

Негритянка пожала плечами; тепло начало понемногу размягчать её продрогшее тело; она наслаждалась этим ощущением, и ей всё равно было, идти и не идти; безграничное доверие к спутнику, свойственное таким отчаявшимся существам, только укрепилось в ней после нескольких десятков шагов, пройденных вслед за ним.