Роман Орлов - Весы Лингамены

— Вы знаете, — сказал Карт, — несмотря на то, что вектор поисков наших институтов однонаправленный, ваши изыскания больше принадлежат к области теоретической, эфемерной. — Карт поймал наши недоумённые взгляды и поспешил добавить: — Не обижайтесь, поймите меня правильно. Вы ведь изучаете одну замкнутую систему, надеясь доказать законы возникновения счастья, причинность которых может простираться чуть ли не к началу времён… Мы же в Институте Счастья, исходя из многовековых исследований различных аспектов человеческой жизни, пытаемся вывести универсальную формулу достижения счастья, работающую в этой жизни…

Тут Дарима обворожительно улыбнулась.

— В том и дело, дорогой Карт, что мы работаем над совершенно разными гранями одного и того же вопроса. У вас — много веков наблюдений за потребностями человека, у нас — законы причинности, выходящие за пределы одной жизни и работающие гораздо дольше нескольких веков. Кто знает, чей путь быстрее приведёт к цели?

— И приведёт ли по отдельности? — заметил Карт и развёл руками, подчёркивая, что на этот вопрос сейчас никто не сможет дать ответ.

Некоторое мы сосредоточенно взирали друг на друга.

— Давайте условно примем, — нарушил я молчаливую иллюзорность согласия, — что 70 процентов — это только обретшие «синусоидальное» счастье. Ну и есть процентов 10, вышедших на новый уровень сознания, открывших двери неизменного состояния покоя. Но вместе это только восемьдесят из ста…

— Да, верное наблюдение, — ответил Карт. — Так как есть ещё 10—20 процентов несчастных, ради которых мы все и работаем.

— Да не только ради них, хочу добавить, — сказала Дарима. — Наша работа будет закончена, когда каждый человек на земле будет абсолютно, непреходяще счастлив.

— В прошлые века бы эту незначительную долю обязательно списали со счетов, — проговорил я, — мотивируя тем, что большинство довольно, а всем не угодишь…

— Когда не будет этой доли, наши жизни станут бессмысленными, — парировал Карт. — Парадокс. Мы работаем, чтобы все поголовно были счастливы, но эта работа единственно и делает нас счастливыми.

— Эх, сплошная казуистика, друзья! Этим увлекались в 20-м веке, — грустно констатировала Дарима. — А нам нужно обязательно навестить «Механический город», увидеть те 20% процентов несчастных.

Ритуб Карт понимающе кивнул.

— Но не раньше, чем я как следует накормлю вас, коллеги! — сказал он. — У меня найдётся парочка таких рецептов для «машинки», каких, уверяю, вам не сыскать нигде!

Наконец, мы покинули гостеприимного сотрудника Института Счастья, готового, казалось, передавать своё хорошее настроение первому встречному!

— Что ж, не пора ли нам посмотреть на одно из главных развлечений современности — Карусель Времени? — спросил я, облокотившись на корпус виманы, ждавшей нас у входа в Институт Счастья.

— О-о-о! — театрально воскликнула Дарима. — Ты хочешь погоняться за мной под перманентно ускоряющийся бег веков? — в глазах подруги полыхнул огонёк, а личико подёрнулось озорством. — Это, уж наверно, чуть занимательнее, чем дома вокруг кровати друг за другом бегать!..

— Да не то что бы погоняться, — нарочито устало ответил я, и налёт игривости тут же избавил лицо моей спутницы от своего ненавязчивого присутствия. — Я двадцать лет в коридорах подмножеств гонялся за призраками, нигде не был и никуда не выезжал. За чем же я в итоге бегал, что искал, что доказывал? Я ничего не знаю о мире вне стен нашей крепости науки! Голая теория и скудный опыт соприкосновения с реальностью…

— О, — Дарима сочувственно оглядела меня и положила мне руку на плечо. — Я, наверное, видела ещё меньше твоего. Нам надо пропустить мир не через ветви алгоритмов, а через своё сердце. Так что в контексте нашей работы мы просто обязаны испытать на себе широту и глубину доступных человеку развлечений…

Издалека это выглядело как целый город куполообразных крыш: какие-то гордо выделялись размерами, поедая часть перспективы, другие терялись в бесконечных закругляющихся и убегающих к горизонту поверхностях. Приблизившись, мы увидели, что это не крыши, а сферические сооружения, сообщающиеся между собой. Сосчитать их было довольно затруднительно. С высоты птичьего полёта никто сразу не скажет, сколько в большом городе крыш.

— Целый город развлечений, — пробормотал я. — Ну что ж, давай посмотрим…

Мы приземлились у громадного купола, воспроизводящего мир позднего Средневековья.