Илона Вандич: О чем мы никому не расскажем

Тьяры поняли, что перед ними он — Моноло. Несмотря на то, что вместо лап у него было три пары рук. А вместо гривы — три головы. Тьяры обратились в слух. Эйно, уже не молодой, а достигший зрелости тьяр, привел весь прайд к этому месту. Рядом стояла Аджара — его жена. Вместе они обратились к Моноло.

— Тебя не было шесть лет. За это время почти все тьяры погибли. Старого Ву уже нет в живых. От нас осталась лишь маленькая горстка. Все, кто выжил, и джали, и тьяры — теперь одна стая. Мы научились обходиться без еды. Почти. Сразу после твоего внезапного ухода стая выбрала Аджару вожаком. А Эйно — ее верным спутником и мужем. Зачем ты пришел сейчас, когда мы на краю неотвратимой пропасти? Нам уже не помочь, слишком малы оставшиеся силы.

— Я знаю, — так отвечал Моноло, — что мы все неотвратимо погибнем. По одиночке. Есть один лишь шанс, чтобы мы не исчезли бесследно! Эта красная нить — печальное воспоминание Аххи, тоска по пространству Энн и ее отцу Небе. Нить приведет нас в изначальную обитель, так сильно было стремление Аххи обратно. Но я не знаю, какими мы вернемся туда.

— У нас есть выбор? Либо по одному исчезнуть в бездне, либо вместе превратиться в космическую пыль, взявшись за твою нить?

И вдруг заговорил старый Небе. Тьярам показалось, что голос его звучит у каждого из них внутри. В изумрудно-багряном небе погибающей планеты Укапенг возникали его слова.

— Будьте готовы, добры, уверены. Пропустите сквозь себя красную нить печали матери вашей, Аххи. Доверьтесь ей, потому что кроме красной нити печали в матери вашей есть изумрудная нить безграничной любви. Это и есть — Энн. Доверьтесь, чтобы, пройдя вслед за печалью, узреть и обрести любовь.

Тьяры один за другим поднимали свои лапы с рушившихся песков умирающего Укапенга, вкладывая друг другу красную нить Аххи. Они знали, что внутри у каждого из них только что прозвучали одни и те же слова. Еще они знали, что больше никогда не увидят друг друга — в настоящем обличье. Они были готовы к переходу.

Красная нить прошла сквозь цепочку тьяров, и джали тоже схватились за нее, подчиняясь естественному стадному инстинкту самосохранения и следования. В этот момент последний островок, оставшийся от планеты Укапенг, рухнул в черную бездну сверзающегося песка. В этот момент все вокруг — тьяры, джали, вся планета — перестали существовать.

Перестали существовать здесь, а в пространстве чистой Энн возникли две нити — красная нить печали и изумрудная нить любви. Между ними, как мостики, перекинулись золотистые перемычки воспоминаний, оставшиеся от ушедших тьяров и джалей. Лишь Моноло возник в своем виде. У него было шесть рук, шесть ног и три головы. И все они пели песню утробным низким голосом, отбивали ритм последнего танца. Чистая Энн впитывалась в золотые ячейки красно-изумрудной нити воспоминаний. Нить обвивалась вокруг возродившегося живого сердца Энн. Допев свою песню до конца, Моноло замолчал и шаг за шагом стал удаляться в край бесконечности по нити, как по дороге. Он исчез. Время ушло вместе с ним.