Илона Вандич: О чем мы никому не расскажем

Когда Ахха решилась на последний шаг и совершила переход с планеты Укапенг в пространство Энн, ее существование завершилось. Кто же тогда прошел этот путь и приземлился в чистой энергии Энн вместо нее?

Ахха утратила свою форму, исчерпалась и вся ее сущность, не сумев перейти преграду между планетой Укапенг и чистым космическим пространством. Последним усилием Ахха освободила единственное воспоминание, оставшееся от нее. Это была печаль, и печаль Аххи вернулась в Энн.

Возрождение сердца Энн

Ахха не могла понять, где она очутилась. Не могла разобрать, что здесь было и чего не было. И было ли вообще какое-либо «здесь». Она ничего не ощущала. Осязание, видение, вкус, цвет, запах, эмоции — все ушло. Ахха подумала: «Меня нет? Но ведь я думаю. И что-то от меня существует. Пусть даже в форме последнего воспоминания обо мне». На этот прыжок ушли все ее силы. Энергетический скачок в пространстве, когда Ахха вся сжалась в одну мельчайшую сверхплотную частицу, приобретая безграничный импульс, перенесший ее в неизвестность. Все силы ушли на это перемещение, и последняя частица воспоминания об Аххе таяла и исчезала навсегда.

Рядом с ней возник кто-то еще, тот второй, пошедший за ней. Очертаний у него не было. Пройдя сквозь скачок, неведомый кто-то вышел из него облаком — мельчайших мерцающих пылинок, которые складывались в очертания, приобретая новую плотность. Этот кто-то прошел по следу Аххи, как по тоннелю. Она же проложила путь и побудила этого второго к прыжку. В этом и заключалась ее финальное предназначение, и теперь оно исполнено. Ахха уходила, не удерживаемая ничем.

Стоп! Осознав это, облако сжалось в форму тьяра, Моноло возник заново в пространстве чистой Энн, сильный и решительный, таким, каким он себя помнил. Он пришел сюда за Аххой, своей спутницей, без которой себя не мыслил. Рассыпавшись на крупицы космической пыли, Моноло заново собрался, обновленный, готовый действовать, стремящийся спасти и вернуть Ахху.

Он начал постукивать лапами, выбивать ритм — сперва легко, затем с нарастающей уверенностью, опуская и поднимая гривастую голову в такт ритму, усиливая его. Статическое пространство чистой Энн, в котором целую вечность не происходило никакого движения и не были слышны звуки, наполнилось ритмом. Пульс в сердце Энн забился еле слышно, нерешительно. Моноло вспоминал Ахху и выбивал ее ритм в пространстве Энн, заполняя его все прибывавшими из воспоминаний образами. Затем Моноло запел. Его глубокий голос, начинаясь с утробных звуков, проходил все тембры и частоты, становясь выше, чище и пронзительней, наполняя безмолвную Энн многообразными частотами звуковой волны. Энн содрогнулась, будто мурашки пробежали по ее космосу, сжавшись судорогой внутренней вспышки и разжавшись в расслаблении. Сердце Энн обретало силу, крепло. Воспоминания Моноло об Аххе потекли через бесконечность Энн, протягивая живые нити ритма, будто сосуды, по которым заструилась чистая энергия Энн. Последняя частица воспоминания Аххи о самой себе не успела исчезнуть, Моноло бережно подхватил ее на свою мохнатую мягкую лапу. Подул нежно, и потоки Энн устремились к частице, бережно обвивая ее золотистым коконом чистой космической энергии. В этом коконе вне подсчёта времени должна была проявиться его Ахха. Моноло был рядом. Ничего не происходило. Печаль заполонила его, и он понял, какое воспоминание осталось от существа Аххи.

Старый вожак тьяров Небе ждал возвращения своей дочери очень долго, но не дождался. Печаль тонкой красной струйкой текла от почти исчезнувшей точки, которой стала Ахха. Небе давно уже не стало. Старые тьяры уснули и растворились в чистой Энн. Пока не появилась эта тонкая красная нить. К ней, как к магниту, медленно перемещаясь, притягивались частицы чистой Энн, бывшие когда-то тьярами. Никого из них не осталось: ни Небе, ни Аххи. Моноло внезапно понял, что единственное, что существует — это красная тонкая нить. И эта нить — путь к их общему спасению. Не медля больше ни секунды, он осторожно взял нить в руку. Лапы? У него раньше были лапы? Нет! Теперь у него руки. Он повел пальцами по живой нити, вокруг которой вихрем изумрудных огоньков обвивались воспоминания древних тьяров. Одно воспоминание, которым когда-то был Небе, легко подтолкнуло Моноло. Этого хватило. Моноло полетел, сверзаясь будто в черную дыру, но так же бережно касался спасительной красной нити.

Конец времен

На планете Укапенг тьяры уже давно ждали его. Джали — тоже. Они стояли все вместе, одной толпой, на островке зелени перед последним маленьким озером, жадно прильнув к исчезающей воде. Это было все, что осталось от Укапенга. Пустыня проглотила планету, ее пески стекали в бездну, и из этой бездны внезапно возник Моноло с красной нитью в руке.