Владимир Лизичев - Москва — Маньпупунёр. Том I

Так вот, созданный совместными усилиями, через обмен информацией и чистыми энергиями, крепкой верой и служением Родине, Правде, и праву жить и умирать свободными, несовлекаемый покров был.

Выстроили его в мире горним, в отличие от своего — дольнего, то бишь приземлённого, через годы, вторжения врагов, мор, плохие дороги и прочие напасти люди, созданные Творцом — «…по образу и подобию». Не рабы, но чада его, непослушные, по праву им данному.

Право славили они.

В борьбу с ними чёрной волей и грязными энергиями, флуктуациями, за долгожданной бифуркацией покрова веры, вступала московская манипула легиона Годарского.

Сорок Сороков московских храмов и церквей ежедневно и ежечасно несли великую службу по защите от внешнего и внутреннего ворога. Отнюдь не случайно сорок — от «сора» и «рока». Также по В. Сундакову сорока — было название одной из рук у русичей. Не от шкурок же собольих, право! Малиновым звоном благовестных, средних и малых колоколов выметали сор ереси и правили рок, окутывая III Рим, а четвёртому — не бывать!

Звуки высокие и низкие соединялись, тысячами нитей сплетаясь в широкий диапазон перезвонов, сливались в резонансах волн и мелодиях звонарей.

Из-за городского шума, дыхания мегаполиса, теперь почти не слышные в звуковом диапазоне, волны их, словно живые цепи атакующей пехоты в других измерениях, далеко распространялись в пространстве, сметая и отбрасывая с пути нечистую силу.

Известно было и то, что покров сей поддерживают также церковные реликвии: мощи святых; частицы риз Творца и Богоматери»; ковчеги (Дионисия); панагии и иконы великие, старинные, намоленные.

Что же до покрова, незримого, неосязаемого — вполне возможно, просто нам ещё не ведомо, поскольку «Есть много в небесах и на земле такого, Что нашей мудрости, Гораций, и не снилось» (В. Шейкспир «Гамлет, принц датский»).

Было время, когда храмы рушили, иконы жгли, священников тьмой растащили кого куда, по могилам и лагерям, но странное дело в народе вера крепла, выжила, закалилась, что называется, внутри строже стала. Потому не случайно сё — в борьбе обретёшь ты право своё.

Кандидатура директора автосалона, в качестве ритуальной жертвы, была выбрана далеко не случайно, как могло показаться. Ввиду того, что в мастерской, где за шальные деньги трудились художники иконописцы, опытные мастера, по разным причинам, ушедшие из Московского центра «Русская иконопись», бывшие выпускники Православного Свято-Тихоновского университета и Российской академии живописи, начались «бунты».

Из последней команды, двое «мазил» наотрез отказались писать копии с ворованных икон, как они прознали из «сарафанного радио», а третий, алкоголик, в очередной раз сорвал заказ по причине глубокого запоя. Изобразил на Угрешской — «Взыграние Младенца» за спиной Божией Матери в левом углу зелёного черта и на все претензии, нёс с апломбом — Я так вижу.

Всех надо было разгонять, но по-тихому, менять адрес мастерни и зачищать следы. Не дай черт, докопаются до подделок, а там и до Храма, дальше было страшно и подумать, головы не сносить. ССС убирать в первую очередь, он хоть и недавно, но в курсах, замена подходящая ему есть.

Потом все создать по новой, художников набрать с периферии, мало ли их бедствует по глубинкам необъятной России, но это потребует времени, а его торопят. Но безопасность своя и дела, ему вверенного, дороже.

Об этом и доложил Незнакомцу, по сути, осторожно, касаемо Семенова со злостью, предложив его в качестве очередной жертвы, и получил добро. Была и ещё одна, не понятная Домбровскому причина, точнее условие, «овца» в этот раз должна быть непременно рыжей.

К чему готовились на самом деле Незнакомец и Арсат никому из дольнех, то есть земных людей было не понять, во всяком случае, в частном, на то оно и есть горние, или верхние, высшие божественные.

Не все верят в наличие души у человека, Но почему-то ни один атеист не возмущается по поводу выражения — душевные переживания…

Очухался бедолага Семенов от того, что кто-то трепал его за плечо. Было больно и холодно, его трясло, болели — грудь, живот. Черт побери, все что только могло, болело. Но почему так холодно, откуда в помещении, слабо освещённом такой жуткий холод и кто этот страшный мужчина, что над ним склонился, с красным лицом, безбровый.