Ричард Мэтисон: Я – легенда

Обнаружилось, что отцовский авторитет таинственно связан с ростом. Отец для ребенка всегда большой, сильный и всемогущий. Ребенок воспринимает все без затей: он уважает рост и взрослый голос. И тот, кто сильнее, почти всегда вызывает в нем уважение или, по крайней мере, страх. Нет, до болезни Скотт никогда не пытался добиться уважения Бет при помощи страха. Все было просто: она, ростом четыре фута один дюйм, уважала его, ростом шесть футов и два дюйма.

А когда он стал ростом с нее, а потом еще ниже, когда его голос потерял свою силу и авторитетность, превратившись в тонкий, неубедительный писк, уважение Бет растаяло. И все потому, что она не в силах была понять, что происходит. Бог свидетель, они без конца объясняли ей это, но напрасно. Своим детским разумом она не могла осознать, почему папа вдруг стал уменьшаться.

И в результате, потеряв свои шесть футов и два дюйма, утратив мужественный голос, он перестал быть в ее глазах отцом. Настоящий отец никогда так не меняется, на него всегда можно положиться. А Скотт менялся. И потому она перестала воспринимать его как отца.

С каждым днем Бет уважала его все меньше. Тем более что, доведенный до нервного срыва, он все чаще впадал в беспричинную ярость. Она ничего не могла понять и была слишком мала, чтобы, оценив ситуацию, почувствовать жалость к нему. Глядя на него по-детски, дочь видела в нем лишь страшного карлика, который кричит и вопит смешным голоском. Скотт перестал быть ее отцом, превратившись в причудливую вещицу.

И вот настал момент, когда он потерял ее окончательно и бесповоротно: дочь стала представлять для него угрозу, такую же как кошка, и ее следовало держать на расстоянии.

– Скотт, она не подумала об этом, – говорила Лу в этот вечер.

– Я знаю, – отвечал он в маленький микрофон, проходя через который его голос становился ясным и громко звучал из динамиков проигрывателя. – Она просто ничего не понимает. Тебе надо держать ее подальше от меня. Девочка не в состоянии осознать, какой я хрупкий. Она подняла меня так, будто я деревянная кукла.

На следующий день все закончилось.

Стоя в усыпанном сеном хлеву, Скотт, наклонившись вперед, смотрел на лица Марии, Иосифа и волхвов, склонившихся над младенцем Иисусом. Кругом царил покой. Когда он щурил глаза, ему казалось, что на лице Марии появлялась нежная улыбка, а мудрецы в благоговении начинали отвешивать поклоны. Ожившие животные переминались в стойлах, остро пахло лошадью, а из яслей доносился слабый, хрустальный голосок плачущего младенца.

Порыв холодного воздуха заставил Скотта вздрогнуть.

Посмотрев на дверь кухни, он увидел, что она приоткрылась. Ветер, ворвавшийся с улицы, разбрасывал по полу снежинки. Скотт ожидал, что Лу закроет дверь, но этого не случилось. Услышав слабый, далекий шум льющейся воды, он понял, что жена принимает душ. Скотт вышел из игрушечного хлева и двинулся по шершавому ватному льду под рождественской елкой, искусственный снег захрустел под его крошечными домашними тапочками. Новый порыв ветра вновь заставил Скотта задрожать от холода.

– Бет! – позвал Скотт, но тут же вспомнил, что девочка играет во дворе.

Раздраженно проворчав себе что-то под нос, он побежал по коврику к бесконечно уходящему вперед зеленому линолеуму: «Попробую сам закрыть дверь».

Едва добежав до двери, Скотт услышал за спиной хриплое урчание и, повернувшись, увидел рядом с раковиной кошку: она только что подняла голову от блюдца с молоком, ее пушистая шерсть была мокрой и взъерошенной. Что-то оборвалось у него внутри.

– Пошла вон! – крикнул Скотт.

Кошка насторожила уши.

– Пошла вон! – крикнул он громче.

Мягкое мурлыканье задрожало в кошачьем горле, и она выставила вперед хищную лапу с выпущенными когтями.

– Пошла вон! – заорал Скотт, отступая.

Ледяной ветер бил его в спину, снежинки легко, как нежные руки, касались головы и плеч.

Скользнув по полу, как по льду, кошка легко подалась вперед, приоткрыв пасть и обнажив острые, как сабли, клыки.

Вдруг вошла Бет, и неожиданный порыв ураганного ветра сквозняком пронесся по полу. Ударившись о заднюю дверь, поток воздуха распахнул ее и, подхватив, выбросил Скотта на улицу. Через секунду дверь захлопнулась, а он упал в сугроб.

Выбравшись из сугроба, весь в снегу, Скотт подбежал к двери и начал колотить по ней кулаками.

– Бет!

Его голос тонул в завываниях ветра. Как привидения, из темноты обрушивались тучи холодного снега. Гигантский снежный ком, свалившись с перил, разбился рядом с ним, обдав его с головы до ног леденящей пылью.