Николай Равич - Бактриана [Затерянные миры. Т. XXII]

Привстав на кровати, но не слезая с нее, я медленно полез под подушку, отыскивая ручку маузера. Меня остановил звук его голоса.

Он говорил из языке, сродном с пушту и имевшим много санскритских [44] Санскритский — древний язык индусов. слов. Но в то время, как в санскрите грамматические отношения строятся на изменении окончаний в зависимости от падежей, лиц и времен, у него фразы менялись путем приставки разных частиц перед одними и теми же словами. В этом язык был сходен с новоиндийскими языками.

С громадным напряжением я старался понять, что он хочет сказать.

По-видимому, он приглашал меня выйти и в то же время требовал письма.

Я встал, натянул дорожный костюм и сапоги и передал ему письмо Мухаммуль Мулька. Один за другим в хижину вошли еще пять таких же чернокафтанников и еще несколько возились во дворе с лошадьми. Они оживленно разговаривали между собой и рассматривали мои вещи, впрочем, без особого удивления.

Тем временем, я приготовил кофе, выпил его и, закурив, хотел было складывать вещи, когда человек, вошедший в хижину первым, остановил меня движением руки. По его знаку в комнату вбежали несколько человек и поспешно начали выносить и нагружать на лошадей мои тюки.

Эти люди были меньше ростом, плосконосые, темнолицые, в сандалиях и в одежде из звериных шкур, стянутых у пояса тонким ремнем. Чернокафтанники с их светлыми волосами, глазами и прямым профилем были великанами в сравнении с ними. Они стояли и только наблюдали за работой плосконосых, раздавая пинки наиболее неповоротливым.

Когда я вышел из хижины, вся площадка была заполнена лошадьми; их было 25 — пятнадцать моих и десять лошадей чернокафтанников. Последние были совсем особенной породы — маленькие горные лошадки, очень крепкие и подкованные особыми шипами. Плосконосые люди выстроились и пошли пешком, по двое около каждого всадника.

Мне завязали глаза, и мы двинулись в путь.

Когда повязку сняли, я увидел, что мы находимся на высоте пятнадцати тысяч футов. Нельзя себе представить некоторых горных перевалов, настолько они высоки и недоступны. Переходить их можно только несколько недель в году — в остальное время они закрыты. Вся местность, которую мы проходим, состоит из гор и отдельных речных долин и ущелий, совершенно друг от друга обособленных.

Мы двигаемся, по-видимому, самыми короткими путями, мои спутники очень спешат и не хотят проходить через населенные места. Только один раз мы проехали через какую-то деревню. Она состояла из двух и трехэтажных домов и была населена тоже чернокафтанниками. Мужчины ничем не отличались от моих спутников, женщины были одеты в грубые, греческого типа шерстяные туники, перетянутые у пояса шнуром с кистями красного цвета. На головах у них были четырехугольные черные шапочки. Они такого же крупного роста и в большинстве очень красивы — это блондинки с большими светлыми глазами.

Во всей деревне не было ни одной собаки. Вместо них на цепочках водят гепардов.

С каждым днем пейзаж меняется. Мы начинаем спускаться вниз. Вместо огромных скал, покрытых мхом, снеговых гор, ледников и бурных потоков мы попадаем в хвойные леса, вечнозеленые кустарники и нередко кочуем под сенью каштановых деревьев. Чувствуется приближение какой-то иной культуры. Еще вчера мы перебирались над горными потоками и пропастями, по перекинутым через них бревнам. Сегодня мы встретили первый мост. Он был построен по принципу арки и выложен громадными плитами, соединенными между собой свинцом. Под ним с оглушительным ревом неслась горная река. Мне кажется, что это была река Прессун, приток Кунара, впадающего в Аму-Дарью.

На двадцатый день после выезда из Балха мы ехали среди сплошных виноградных кустарников. Они перемежались с оливковыми деревьями. Мы находились в ущелье, расположенном на уступах гор и открывавшем вход в долину.

Ущелье все суживалось и замыкалось естественной аркой. Каково же было мое удивление, когда я увидел, что в арку вделаны громадные чугунные ворота. На их полированной поверхности играли солнечные блики. К воротам был прибит круглый блестящий диск из белого металла и молоток на цепочке.

Старший из моих спутников подъехал и три раза ударил молотком о диск. Раздался звук, похожий на удар гонга, и в то же мгновение середина диска отъехала в сторону. Это был глазок. Правая половина ворот медленно стала открываться, обнажая абсолютно темное пространство входа. Меня подтолкнули вперед и я въехал в темный туннель. За мной цокали копыта лошадей. Оглянувшись, я увидел, что спутники мои остались за воротами. Когда последняя принадлежащая мне лошадь, звеня цепями яхтанов, въехала внутрь, ворота закрылись.